От его смерти семья не потеряет нисколько. У него отличная сакля в Елисуе. Русские его награждали щедро за службу.
Он недавно купил и в Дербенте дом. На днях покрыл плоскую кровлю его киром и велел разрисовать пёстрыми птицами потолки, а по стенам пустил красно-жёлтые узоры и зелёные листья. После его смерти вдова переселится туда. Ей будет спокойно… Значит, так угодно Богу. Она знает, что у него в углу двора, у конюшен, зарыт старый котёл с золотыми монетами. Будет на что воспитать младших детей и сделать их настоящими джигитами, а старший сын его и теперь уж славится по всему ханству. О нём и заботиться нечего.
Скорее бы только кончалась эта ночь.
На востоке стало светлей. Тёмная синева неба там побледнела. Снизу потянуло ветром… Близок предрассветный час… Скоро день, а он ещё сном не подкрепил своих сил. Как бы завтра не показаться малодушным пред судом его врагов. Нет, они не должны видеть бледности на его лице, заметить дрожь в его руках. Надо заснуть.
Курбан-Ага спокойно завернулся в бурку, и через несколько минут ровное дыхание его слилось с дыханием врагов. Теперь здесь всё спало.
Когда кабардинский князь проснулся, за одной из гор уже раскидывалось розовое сияние. Он дотронулся до Джансеида, Селима и Хаджи Ибраима. Последний, как побывавший в Мекке, хотел было заунывно и печально запеть призыв к намазу, но Хатхуа остановил его.
— Пусть Курбан-Ага не говорит, что мы ему не дали выспаться перед смертью.
Скоро весь лагерь был на ногах. Лезгины расстилали намазлыки, становились на них, совершая омовение.
А Курбан-Ага спокойно спал.
Даже угрюмый Ибраим и тот одобрительно улыбнулся.
— Смелая душа у этого елисуйца! Посмотри, он спит, как дома у себя в постели.
Хатхуа сверкнул глазами и не мог уже сдержать себя, толкнул ногою Курбан-Агу.
— Вставай, Ага! Пора нам обоим предстать пред судом.
Тот разом вскочил на ноги, раскинул бурку, встал на неё и совершил намаз.
— Я готов, Хатхуа!
Лезгины выбрали тех, кто уже участвовал в боях с русскими.
«Почётные люди» должны были судить Курбан-Агу.
Хаджи Ибраим сел на большой камень, остальные разместились кругом.
Когда всё было готово, Ибраим громко прочёл молитву.
— Курбан-Ага, князь Хатхуа, — помните: между нами теперь невидимо присутствует ангел Аллаха. Всякую ложь, которая выйдет из ваших уст, — он запишет и передаст ему! Говорите правду, хотя бы вам грозила смерть. Помните, смерть не бесчестна, а ложь покрывает весь род стыдом. Лгать можно только русским.
— Мне нет надобности говорить неправду, — встал князь. — Хатхуа не боится суда выборных.
Он подошёл к Курбан-Аге и положил руку на плечо ему.
— Я требую головы этого человека.
— Что он сделал тебе?
— Мне? До этого никому нет дела! За обиду я сам мщу, и не судьям выдавать мне врага! Между нами канлы!.. Но, видит Аллах, — во время газавата я бы забыл свои счёты. На это и потом будет много времени.
— Ты хорошо говоришь, князь! — послышалось в собрании.
— Я требую головы этого человека, потому что он изменил нам, потому что он служит русским, потому что, если бы ему удалось вчера убить меня, он бы поехал к ним и предупредил их об опасности. Спросите его самого об этом.
— Правду ли говорит князь, Курбан-Ага?
— Правду.
Ропот послышался кругом.
— Да неужели в тебе собачья душа, что ты спас бы врага от газавата?
— Да! Потому что я клялся ему, я служу ему…
— Смерть, смерть! — вырвалось неудержимым криком из стоявших кругом рядов молодых лезгин.
— Молчать! — грозно обернулся к ним Хаджи Ибраим. — Здесь мы судим, а вы только слушайте и учитесь горскому адату и боевой правде… Курбан-Ага — повтори ещё раз: совершив свою месть, ты бы поехал…
— Да! — прервал его елисуец, — я бы сейчас же — у меня скакун лучше вашего — я бы сейчас, не теряя ни одной минуты, кинулся за Шах-Даг, на Самур к ширванцам и тенгинцам, — там стоят именно эти полки, и дал бы знать русским, что вы идёте на них…
— Смерть, смерть! — раздалось уже в рядах судей.
— Смерть ему суждена давно… Ещё на джамаатах, три года назад, он объявлен изменником… Дело не в том… Но смерть мы должны ему выбрать, только выслушав его. Говори, Курбан-Ага, сколько тебе заплатили русские за чёрную измену?.. За сколько золотых ты продал родину и веру?
