Павлов замолчал.
— Бережнов тоже берет взятки? — спросил Дегтярев.
— Что вы! Он даже ничего не подозревает.
— Без ведома управляющего трестом Мещерскому вряд ли удавалось бы всегда предоставлять квартиры тем, кому он находит нужным.
— У него не раз и срывались «выгодные ситуации». Но привлечь Николая Николаевича к своим делишкам он даже не пытался. Бережнов — не я, — с горечью сказал Павлов. — Его не запугаешь.
— Почему вы на первом допросе не рассказали о Мещерском?
— Боялся. Не за себя, я уже человек конченый. За жену… Клава работает у Мещерского секретарем.
— Отчего же сейчас все рассказали?
— Трусость и беспринципность — не лучшие черты человека, — грустно усмехнулся Павлов. — Это ваши слова, гражданин следователь. Я их хорошо запомнил. На всю жизнь.
* * *
— Ты что-то похудел, Валерка! — сказал Верезов, насмешливо поблескивая глазами. — Совсем загонял тебя Кирилл Михайлович. Честное-пречестное.
— Без толку он не гоняет.
Верезова хлебом не корми, дай только возможность подразнить кого-нибудь. Не сморгнув глазом, заявил:
— Педант твой Дегтярев.
— Если ты не в ладах с русским языком, не суйся с определениями, — рассердился Карпов. — По-видимому, тебе не известно, что такое педант. Могу объяснить…
— Не трудись! — рассмеялся Верезов, довольный, что вывел из себя практиканта. И хотя сам любил и уважал Дегтярева не меньше, чем Валерий, его словно черт подзуживал продолжать игру в «дразнилки». — Больно он нянчится с преступниками. На кой ляд сдалась Дегтяреву их личная жизнь, семья, прежняя деятельность?
— Когда напоминаешь человеку о семье, о гражданском долге, у него может проснуться совесть. Надо…
— В тюрьму его надо посадить, — смеясь перебил Верезов. — И как можно скорее. И подольше там продержать.
— Конечно, если это опасный рецидивист… А, да что с тобой говорить!
Чем больше сердился Валерий, тем веселее спорил Верезов:
— Каждый преступник в потенции опасный рецидивист.
— Бывает, человек споткнулся. Как Павлов, например…
— Порядочный не споткнется. Мы с тобой не спотыкаемся.
— Удивительная узость мышления! — окончательно взъярился Карпов. — Порядочный, непорядочный! А если слабохарактерный? Если поддался влиянию? Если обстановка толкнула его на этот путь? Разве не наше дело помочь человеку стать на ноги? Начать новую жизнь?
— Знаешь, что я тебе скажу, Валерий…
— И знать не хочу! Удивляюсь, почему тебя ценит Кирилл Михайлович…
Верезову вдруг стало стыдно за игру, которую он затеял. А Валерка молодец — спуску не дает!
— Тебе крупно повезло, Валерий. Поверь мне…
— В чем это?
Карпову почудился подвох, и он нахмурился. Но нет, лицо Верезова серьезно, голос звучит искренне:
— В том, что тебе довелось поработать с Кириллом Михайловичем. У него хватило бы терпения слона выучить плясать. А ты парень с головой и, если будешь придерживаться его стиля работы, следователь из тебя выйдет. Ты извини, пожалуйста. То, что я говорил о Дегтяреве — чушь и чепуха. Просто хотелось тебя подразнить. Честное-пречестное.
— Иди к черту! — добродушно сказал Карпов. — Нашел чем шутить… — На столе зазвонил телефон. — Да! Слушаю. Кирилла Михайловича? Его нет. Кто спрашивает? Нелла?.. Простите, а фамилия? Ты что?! — обернулся он к Верезову, неожиданно положившему руку на трубку. — Нет, это я не вам… Одну минуту! Ты что? — повторил он, удивленно посмотрев на Верезова.
— Дай сюда! — Верезов отнял трубку, прошептал умоляюще. — Выйди на минуту.
— Совсем спятил?!
В трубке послышался смех.
— Будь человеком! Выйди…
Верезов приложил трубку к уху, услышал Неллин голос: «Татка, наконец-то пришла! Сейчас принесли телеграмму — мама с папой приезжают сегодня. Я Кириллу звоню, хотела спросить, поедет ли он с нами на вокзал. А его нет»… И голос Наташи: «Почему же ты не вешаешь трубку?» И опять Нелла: «Там один что-то шипит, а второй говорит, что он спятил… Так интересно…»
Верезов оглянулся. Увидел, что Валерий вышел. Сказал, волнуясь:
— Нелла…
— А-а!.. «Честное-пречестное?» Так это вы спятили?
— Я. Уже давно. Вы же знаете…
— Откуда мне знать? Я не психиатр.
— Перестаньте смеяться! Выслушайте меня… Я хотел вам сказать. Это глупо, конечно, по телефону, но когда я вас вижу, я не могу… Вы слышите меня, Нелла?
