Ровно до того момента, как их затянет легкая дымка разгорающегося желания, которому он опять с завидным упорством будет пытаться противостоять. Только вот все это будет совершенно напрасно. Я уже знаю, что нужно делать для того, чтобы он забывал хотя бы на время о том, что так яростно меня ненавидит. Слегка приподнимаю покорное восхитительное тело за бедра и развожу стройные ноги мальчишки широко в стороны, закинув их на подлокотники кресла. Хм. Наконец-то… Разозлился, хотя и старается это скрыть. Ведь именно в этом кресле я его еще ни разу не брал. Нашел себе местечко, в котором чувствовал себя в некоторой зыбкой безопасности от меня? Неужели надеялся на то, что так будет продолжаться и дальше? Мой, и нигде не получится скрыться…
Облокачиваюсь на одно колено, ставя его в кресло как раз впритык к ягодицам мальчишки. Легко скольжу языком по упрямо сжатым, но все равно необычайно нежным губам. Легкое давление на них для того, чтобы строптивец приоткрыл рот и впустил меня внутрь. Не отказал. Просто не посмел. Плевать! Яростно врываюсь в слегка приоткрытые губы, одновременно с чем обеими ладонями жадно оглаживаю великолепное тело ненавидящего меня пленника.
Поцелуи… объятия… жаркая, сводящая с ума теснота его тела. Тяжелое дыхание вперемешку со стонами, просто невероятный оргазм… Продолжение. Только в этот раз мальчишку я усадил на себя сверху, приподнимая за бедра, тем самым задавая ритм его движений. Его пальцы, которые я с жадностью целовал, с силой вцепились в мои плечи, на которых на утро явно останутся отметины от его ногтей. Его обессиленное тело, после разрядки распластавшееся по мне приятной тяжестью и загнано дышащее на моем плече. Небольшой отдых и повтор. И потом опять…
После того, как я все же насытился и перетащил почти уже ничего не соображающего от усталости парня в кровать, с какой-то непонятной для себя тоской наблюдал за тем, как он засыпает. В рассеянном тусклом свете небольших настенных светильников, которые едва-едва освещали спальню, лежащий рядом со мной пленник выглядел невероятно изможденным. Запоздало вспоминая о своем решении дать ему хотя бы немного отдохнуть, я вдруг осознал, что, скорее всего, просто не смогу этого сделать. Одна только мысль о том, что вместо него подо мной будет извиваться другое тело, вызывало стойкое отвращение к притворным чувствам своих, в основном одноразовых, партнеров по сексу. Ведь я не могу припомнить того, что хотя бы кто-то из них вызывал во мне столь яркие и необычайно волнующие чувства, как этот ненавидящий меня мальчишка. Но от него мне хотелось видеть не ненависть. Хотелось… совсем другого.
Нет, это просто смешно! Только вот смеяться почему-то совершенно не хотелось. Хотелось завыть от бессильного понимания того, что ничего другого, кроме тех чувств, что… Вей испытывает ко мне сейчас я не получу. И что самое противное, виноват в этом был только я сам. Но откуда я мог знать, что на никому не известной планете, затерянной на самых дальних задворках Империи, я найду подобное сокровище? Не знал. Не думал. И вот теперь… просто не знаю, что со всем этим делать.
Ведь если бы была хоть малейшая возможность все изменить, исправить, сделать все по-другому… я бы сразу же и без малейших раздумий ею воспользовался.
Тихий писк вызова со стороны панели связи прервал мои тоскливые мысли и я, пройдя в кабинет и усевшись в любимое кресло моего пленника, с большой неохотой дал разрешение на соединение.
— И что еще случилось? — всем своим крайне недовольным видом показывая, что к общению я не особо расположен, выжидающе уставился на с интересом меня рассматривающего отца.
— Вот ты мне об этом и расскажи.
— О чем? — недоуменно поинтересовался я.
— Например… о своем пленнике, из-за которого ты совершенно сошел с ума.
— И откуда такая занимательная информация?
— Из вполне надежных источников.
— Понятно, значит и на мой корабль ты умудрился впихнуть своих соглядатаев. И что, разве они не о каждом моем шаге тебе докладывают, раз ты еще и у меня решил кое-что выведать?
— Ну, зачем же так грубо. Просто я о тебе беспокоюсь.
