Светило солнышко, пели птички. Лорд Колвин шел по тенистой аллее, держа в руке пальчики своей любимой. Чтобы завязать разговор, он рассказал Ридине пару солдатских анекдотов, из тех, что каждый понимает в меру своей испорченности, Ридина не поняла абсолютно ничего, и лорд был безмерно счастлив.
Но вот только долго ли продолжится это счастье? Сколько лет, дней, часов, мгновений?..»
— Нисколько! — отрезал я холодно. — Или трое в доле, или ни одного! Во-первых, Хомяк—муж моей сестры, и благосостояние его семьи мне не безразлично. А во-вторых, — я смягчил тон и даже хитро подмигнул Павлику, — только Хомяк знает в лицо того дядьку. И дядька пойдет на связь только с Хомяком. Теперь понял, почему я ищу Святослава? Я людям щенков наобещал, мне на работу названивают, деньги носят. А товара нет. Не подскажешь, где Славку искать, — плакали наши денежки. Так где же он?
— Макс, — проникновенно сказал Павлик, — так ведь я и правда не знаю!
— Может, он у девчонки своей отсиживается? — закинул я удочку.
— Может… — в голосе юноши звенело сомнение. — А у которой?
— У Люськи, — брякнул я наобум.
— Во! Иди к Люське! — обрадовался Пысин. — Он наверняка у нее!
— Схожу! — обрадовался я. — Ты адресок знаешь?
— Не-а. Я ее и саму-то не видел ни разу!
— Так с чего ты взял, будто Хомяк у нее?
— Ты же сам сказал… — обиделся юноша.
— Та-ак… Значит, не у Люськи.
Правду говорит народ: простота хуже воровства. Теперь вы поняли, почему я упорно величаю этого толстого и лысого недоросля «юношей»?
— А может, Хомяк у Любки?
— Может, и у Любки, — охотно согласился со мной Пысин.
К этому моменту я уже кипел изнутри.
— Павлик, друг мой, — сказал я, еле сдерживая ярость, — ты видел хотя бы одну Славкину подружку? Нет? Ты слышал от него хотя бы одно женское имя?
— Сто раз! — обиделся Павлик.
— Ну и что Хомяк говорил тебе о своих женщинах?
— Он говорил, что он не промах, — серьезно ответил Павлик, и мне захотелось надеть ему на голову кувшин.
— Ты, я думаю, в ранней юности тоже был не промах, — боюсь, что в моих словах в этот момент было мало убежденности. — А сейчас-то… сейчас Хомяк с кем гуляет? Подумай, маленький, и ответь!
— А сейчас его семья заела, — охотно зазвучал Пысин. — Мы со Святославом люди семейные, мы с ним копейку в семью несем. Я думаю, Макс, нет у него постоянной подружки. А мимолетные его амуры я не считал и в протоколы не вносил.
— Так где же он тогда? — версия супружеской неверности Хомяка давала трещину. — Выкладывай, Павлик, что здесь произошло интересного на прошлой неделе?
Пысин начал старательно вспоминать. С минуту он молча шевелил губами и пальцами, мычал и мекал. Потом изрек:
— В понедельник нам аванс платили, в среду вечером в зале драка была — Хомяк шпану разнимал. В четверг утром я ему икону продал, в пятницу он с директорского телефона в Москву звонил по междугородке. Вот и все, пожалуй.
— Та-ак, — сказал я, — давай по порядку! Аванс вы получили обычный? Ни больше, ни меньше?
— Конечно, обычный! — ответил Пысин с явной обидой. — Аванс — он аванс и есть!..
— Понятно. А драка? Знакомые дрались или пришлые?
— Да Игореха Зуев с чужими связался. Завзалом милицию вызвала. Чужих замели, а Зуева Хомяк через служебный ход выпустил. У них с Зуевым какие-то дела. Ты же знаешь…
Я знал. У меня с Игорьком одно время тоже были кое-какие дела. Но вряд ли эти события могли стать причиной пропажи Хомяка.
— Так, теперь — икона. Что это была за икона?
— Икона как икона. На доске. В четверг, как только мы открылись, подошел ко мне в «предбаннике» мужичок. С похмелья. Это ведь сразу заметно. Денег, говорит, нет — возьми икону. Хорошая, говорит, вещь. Крепкая. А сам за нее только комплекс с пивом и попросил, Ну, думаю, почему бы мужичку не помочь! Взял икону, поставил ему два литра пива да бараньи кости. Тот выпил, съел и ушел. Я иконку сначала домой решил унести — в хозяйстве пригодится. А Хомяк: продай да продай. Вот и уступил я ему эту доску за четвертную, себе в убыток. Мне, Макс, деньги нужнее!
Кажется, вот она, зацепочка!
— А что за икона? — всеми силами пытался я не показать своего интереса.
