Гимн закончился, родители Руби сели в первом ряду, и брат Эверит начал читать молитву. Рейдин похлопала меня по руке.
— Братья и сестры, Господь призвал нашу младшую сестру к себе, — тоскливо затянул священник высоким гнусавым голосом.
Акустическая система, установленная на помосте, только портила дело. В сравнительно небольшом здании в микрофоне не было никакой необходимости, а голос Эверита, усиленный динамиками, стал еще более визгливым.
— Господь со своего святого трона протянул свою десницу до земли и вырвал нашу сестру из когтей зла и искушения!
Прихожане ответили многоголосым “аминь”.
Пытаясь не обращать внимания на брата Эверита, я стала смотреть по сторонам. В первом ряду тихо плакали родители Руби. Все остальные, казалось, сосредоточились на словах доброго брата, который вещал о расплате за грехи. Они смотрели на Эверита с приоткрытыми ртами, сложив руки на коленях, и жадно ловили каждое его слово. Несколько женщин зашмыгали носами и поднесли к лицам платочки, но, не считая родителей Руби, только один человек показался мне совершенно убитым горем. В самом последнем ряду какой-то маленький человечек с морщинистым лицом фермера обливался слезами. Он так сгорбился от горя, что шея совершенно ушла в плечи. На нем был зеленый жакет из шотландки, купленный, наверное, году в шестидесятом, и узкий темный галстук, выделявшийся на фоне белой рубашки как росчерк шариковой ручки. Его седые волосы торчали во все стороны, местами спутываясь с такой же седой бородой.
Я потянула Рейдин за руку.
— Послушай, кто это? Ты его не знаешь?
Соседка повернулась, сдвинула свою шляпу-клумбу на затылок и прищурилась, глядя в бифокальные очки.
— Понятия не имею, — прошептала она, — но он явно наблюдатель.
Я повернулась, чтобы убедиться, что мы говорим об одном и том же человеке. Рейдин смотрела в ту же сторону, что и я, но в отличие от моего ее взгляд был обращен к двери. В церковь тихо вошел детектив Уилинг и, стоя у двери, оглядывал собравшихся. Наши взгляды встретились за миг до того, как я успела отвести глаза.
— Если хочешь знать мое мнение, — прошептала Рейдин, — другой твой парень мне нравится больше, хотя этот тоже неплох.
— Рейдин, я не его имела в виду, — прошипела я. — Посмотри на старика, который плачет в последнем ряду.
Соседка снова оглянулась. Краем глаза я заметила, что она подмигнула детективу Уилингу и отвела взгляд.
— Ну… — медленно начала она, когда мы встали, чтобы запеть гимн, — твой дружок мне все равно больше нравится. Этот для тебя староват. — Она снова оглянулась. — Я бы сказала, он больше подходит по возрасту мне. Но в храме Божьем грешно думать о плотском, дорогая.
Я сдалась. Рейдин обитала в другой вселенной.
Теперь прихожане горланили гимн “Соберемся же все на реке”. Брат Эверит спустился с кафедры, подошел к первому ряду скамей, положил руки на голову матери Руби и стал молиться — или делать вид, что молится. Женщина покачнулась и рухнула на руки мужа. Брат Эверит несколько мгновений смотрел на нее, затем резко развернулся и пошел обратно, чтобы под конец гимна встать лицом к пастве.
— Братья и сестры, — сказал он, — Даймонды просили меня сообщить вам, что после погребения они принимают посетителей в своем доме. Помолимся вместе.
Он раскинул руки, запрокинул голову и стал читать молитву.
Я закрыла глаза и опустила голову, но не слушала, что говорит брат Эверит. Я возносила собственные молитвы, разговаривала с Богом, рассказывала ему о Руби, о ее семье, о том, каким подарком была для меня ее дружба. Я не желала слушать разглаголбствования брата Эверита о грехе и воздаянии. “И еще, Боже, — мысленно говорила я, — если тебе потребуется помощь, чтобы разыскать черто… то есть негодяя, который убил Руби, только позови меня, я готова”.
Рейдин толкнула меня локтем, и я открыла глаза. Гроб с телом Руби медленно несли по проходу к выходу из церкви, прихожане стали вставать. После того как вышли родители и другие родственники покойной, остальные тоже потянулись к выходу.
— Детка, думаю, нам не стоит идти на кладбище. Тебе это будет тяжело, — тихо сказала Рейдин, поддерживая меня под локоть рукой, затянутой в перчатку. — Давай-ка лучше заглянем в лавку и купим кока-колы, а потом зайдем к ее родителям, выразим соболезнования.
