— так вот, я голодна настолько, насколько может быть голоден человек, спавший сутки с чем-то, до этого протаскавший на себе около двадцати тяжеленных ящиков, а еще до этого съевший наутро только бутерброд. Я готова буйвола съесть.
— Ну, тогда. — Засмеялся Ворон. — Остается разве что ограбить местную кухню.
— Ничего не имею против — в том же тоне ответила я и спрыгнула с реи, замедлив прыжок заклинанием. Рядом мягко приземлился золотокожий. Слишком мягко для человека. Точно также приземляются коты, прыгая с высоты. Но Ворон ведь не оборотень. Работодатель отряхнул руки и полушутливо показал в сторону камбуза:
— Вперед и с песнями.
— Если с песнями, то весь корабль разбудим, — заметила я, на что Ворон философски пожал плечами:
— А мы и так его разбудим: камбуз маленький и темный, а вещей туда напихано дол потолка. Обо что-нибудь споткнемся, и прости — прощай секретность. А потом, ты правда думаешь, что их чем-то можно разбудить? — Золотокожий повел рукой в сторону храпящих матросов и я молча с ним согласилась.
— Свет я обеспечу.
Пробравшись в маленькую заставленную комнату, именуемую камбузом, мы тут же чуть не свалили гору немытых тарелок и кастрюль. К счастью сообщник ограбления, схватив ручку самой верхней сковородки. Пока я развешивала светляков, Ворон пробрался сквозь завалы кастрюль, картошки, каких-то бочек, и, порывшись в шкафу, вытащил оттуда две кастрюли, копченый окорок, и, по дороге обратно, несколько моченых яблок. Перебросив часть ноши на меня он воровато огляделся и вышел из камбуза. Грабеж совершился. Чтобы разделить и съесть добычу мы спрятались за мотками канатов. Некоторое время работодатель наблюдал как я жадно поглощаю окорок, закусывая недосоленным картофельным пюре из одной кастрюли, и запивая жиденьким киселем из другой, уверяя, что не голоден, но потом не удержался и присоединился ко мне, ибо голод не тетка, а дядька и терзает сильно. Как он потом уверял, аппетит пришел, когда он смотрел на быстро убывающий окорок, и понял, что он ему уже вряд ли достанется. Остаток ночи мы провели на все той же рее, лениво доедая оставшиеся яблочки и благодушно болтая на отвлеченные темы. Кастрюли, кстати, мы потом поставили перед входом в камбуз, не решившись снова зайти внутрь, а потом долго смеялись, услышав рано утром сочный мат кока.
Следующие недели мы проводили в праздном лежании кверху или книзу пузом, нет, конечно, мы не все время лежали, и ели, и спали. По утрам мы с Шакалом и Вороном, а иногда и с Ирбис тренировались, в основном на мечах. Ирбис, кстати, тоже совсем неплохо дралась, проигрывая нам в знании и технике приемов, но выезжая за счет нечеловеческой быстроты реакции и скорости. День мы загорали, болтали, играли в кости, карты и другие игры, которые нам приходили на ум, вплоть до салок и жмурок. В общем, вели абсолютно праздный образ жизни. За эти недели я сдружилась с Ирбис, хотя до этого никогда не имела ни подруг, ни друзей, не считая драконов и Учителя. К Шакалу я прониклась чувством рабочего уважения, как в прочем, и он ко мне. Ну а Ворон, я вообще не понимаю как могло родиться на свет такое странное и ни на что не похожее существо. Мне временами даже начинало казаться, что он… идеален? Однако, когда я сообщила об этом Ирбис, та долго хохотала:
— Ворон? Идеальный?? Айри не смеши! Ты его просто не узнала получше! Это безжалостный, самовлюбленный, эгоистичный тип, не ценящий ни кого и ничего, который живет развлечениями, и поверь, не самыми приличными и невинными. И это только мягко и в общих чертах!
Пытаясь подобрать отвисшую челюсть от такого шокированного определения, столь не совпавшего с моим мнением, я в который раз мысленно спрашивала себя, кем же приходится Ирбис Ворону. Не мудрствуя лукаво, я задала этот вопрос девушке напрямую, так сказать, в лоб, не надеясь, впрочем, что она ответит. Девушка ответила, правда, подумав перед этим, очень долго подумав.
— Другом детства. Самым близким человеком.
— Когда свадьба? — безразлично спросила я. Так я и думала.
— У кого свадьба? Когда праздновать будем? — как всегда неожиданно, неслышно и не вовремя подошел «жених».
