— Какая безвкусица, — пробормотал Иван. — У Кощея совершенно нет стиля. Короче, архаровцы, вам троим надлежит отправиться в поход и добыть смерть Кощееву.
— Как он нас назвал? — поинтересовался Добрыня Никитич.
— Вот те здрассьте, — сказал Алёша. — И на кой чёрт нам Кощеева смерть сдалась? У нас со стариком уговор, он его вроде и не нарушает. Девиц в полон не берёт, а если и берёт, то только по согласию, на земле нашей не озорует, соседей не достаёт, колдовать бросил… Чахнет себе над златом и чахнет. Зачем старикашку убивать? Безвредный он.
— А я разве говорил хоть слово об убийствах? — поинтересовался Иван. — Вам надо добыть яйцо, но не разбивать его, а наоборот, хранить как зеницу ока.
— Тоже новости! — возмутился Илья. — Не богатырское это дело — смерть Кощееву охранять. Его яйцо, пусть он с ним и парится.
— И вообще, не работа это, а морока одна, — сказал Никитич. — По дереву с мечом лазить несподручно, потом цепи ещё эти рубить, на которых гроб висит. Да и сам гроб того и гляди кому-нибудь на башку свалится, а то и осколками кого посечёт. Потом зайца в поле ловить, утку в небе бить… А у меня, между прочим, в последнее время руки дрожат. И вообще, я — член общества защиты животных.
— Не богатырский это разговор, — нахмурился Иван.
— Ик-звиняй, мудрец, — сказал Илья. — Не по тому ты адресу пришёл. Вот убить кого — это мы. Набег остановить — это мы. Змею Горынычу шеи морским узлом завязать — это мы. Соловью-разбойнику последний зуб выбить — это мы…
— Брагу бочками жрать — это вы, — сказал Иван. — Красных девиц по стогам валять — это тоже вы. А как на благо общества послужить, так это я сразу не по тому адресу пришел.
— Ты это, мудрец, поаккуратнее… — сказал Илья. — А то и в ухо…
— Не хотите по-хорошему? — спросил Иван. — И не надо. Грамоте хоть кто-нибудь из вас обучен?
— Не богатырское это дело…
— Точно, — сказал Иван. — И как я мог забыть?
Мудрец достал из-под рубашки берестяной лубок:
— Вот повеление вашего князя, Владимира Верный Путь. В нём вам приказывается немедленно выступить в поход за Кощеевой смертью. Ещё вопросы есть?
— Рассола в дорожку не сотворишь? — спросил Добрыня.
* * *
Заставы в тех местах, где границы Триодиннадцатого царства пересекалась с купеческими трактами, были нововведением князя Владимира Верный Путь и именовались мудрёным заграничным словом «таможня».
Таможня существовала исключительно в целях повышения благосостояния работающих на ней людей, поэтому получить назначение на таможенную заставу мог только прославленный богатырь, вдобавок пообещавший платить князю десятину от заработанного. Работать на таможне считалось для богатыря большой удачей.
Миновать таможню и не оставить на ней половину своего добра тоже считалось большой удачей, но уже для путника.
Этим утром, примерно в то время, как былинные герои страдали от похмелья, в ворота таможенной заставы постучали.
Стук был резким и отрывистым. Купцы так не стучат, в их вкрадчивом стуке обычно слышится звон золота.
Дежурный богатырь-таможенник открыл ворота и увидел путника.
На путнике были иноземной моды чёрные штаны, слишком тесные на взгляд богатыря, чёрная рубаха и чёрная шляпа. На лице путника красовались диковинные непрозрачные стекляшки, крепившиеся за ушами особым образом изогнутыми полосками металла. В стекляшках отражались целых два дежурных богатыря-таможенника.
Отраженные богатыри разочарованно вздохнули. Всего багажа у путника было — один саквояж. Если там не бриллианты, то придётся пропускать странника даром.
— Сэр Реджинальд Ремингтон, эсквайр, — отрекомендовался путник. — Можно просто Реджи.
— Кто? — спросил богатырь.
— Неважно, — сказал Реджи. — Дай пройти.
— Проследуйте на досмотр.
Осмотр путешествующих пешком путников проходил в центральной избе заставы. Сегодня его проводил самолично богатырь Пересвет, начальник таможни. При виде путника, с которого нечего взять, он тоже разочарованно вздохнул.
— Звать-то тебя как? — спросил он.
— Сэр Реджинальд Ремингтон, эсквайр, — повторил Реджи.
— Язык сломаешь, — сказал Пересвет. — Цель прибытия в Триодиннадцатое царство?
