Едва бывший полон скрылся за деревьями, бойцы взялись маскировать следы недавней стычки. Впрочем, больших усилий не понадобилось — сорок человек да столько же прочей живности, включая лошадей, плотно утоптали снег. Боковые стежки говорили, что на этом пятачке случилась какая-то замята, но судя по основной дороге — полон дружно ушел в нужном направлении, значит — ничего страшного не произошло.
Васильев заново расставил бойцов по номерам, указал места для пулеметчиков и снайперов, а Осадчий занялся своим любимым делом — минированием дороги и подходов. Узкая тропа через густой ельник выводила на широкую полянку среди сосняка, справа и слева Александр поставил растяжки, прикрутив гранаты к деревьям. Налево от полянки спускалась длинная просека без кустов и молодняка, достаточная чтобы по ней ехало четверо всадников в ряд, не мешая друг другу и не касаясь сосенок. Очень удобное направление — спасаться от пулеметов. На эту просеку Осадчий нацелил МОНку. Аккурат, в спины ударит, если кто пожелает по ней удирать. Пулеметчики встречали врагов «в лоб», а остальные бойцы перекрывали возможные пути обхода западни.
Засада сидела долго. На четвертый день Осадчий с Васильевым начали сомневаться — не пошел ли монгольский дозор другим путем — через Проню? И только оба проводника успокаивали, дескать, все так и должно быть — отсюда до Рязани и обратно конному две недели скакать. Так им же еще и для разведки время нужно. Впрочем, чуть позже пришла весть от Шибалина, подтвердившая расчеты коломенских витязей. Димон, находясь в силуре три дня подряд сканировал окрестные реки и нашел таки всю полусотню разведчиков — в одном переходе от засады. Просто попаданцы действительно не учли невысокую скорость лошадей. Это на снегоходе за пару часов можно сотню километров проскочить и не заметить, лошадка же если полсотни по снегу за день прошагает, то к вечеру будет валиться от усталости. А с этой группой опять тащились пленники, коровы, козы, что общую скорость только уменьшало. Впрочем, едва монгольский дозор сошел с реки на берег, в нем произошло разделение. Авангард, примерно в половину воинов — пошел в отрыв, остальные продолжали неспешно ползти следом. По всем прикидкам — через день авангард попадет в ловушку, а арьергард появится еще на сутки-двое позже.
* * *
Меж тем, к югу от Торжка на водоразделе Смоленско-Московской возвышенности разгорались пожары. Хотя, если быть предельно точным, то отнюдь не разгорались, а с трудом разжигались, и не пожары, просто — костры-переростки. Несмотря на несколько бочек солярки и бензина, вылитые на разных участках старой засеки, что препятствовала возведению намеченной трассы Ржев-Курск, сырая и промерзшая древесина упорно не хотела разгораться. Там, где бензин не пожалели — появлялись овальные проплешины вплоть до обугленной земли с торчащими небольшими черными пеньками, но вокруг возвышались стены едва обуглившихся стволов. Рыхлое из-за грибниц, короедов и древоточцев дерево, было как губка, под завязку насыщено влагой. Едва оно высыхало, как падающие сверху шапки подтаявшего снега — гасили пламя и вновь возвращали древесину в исходное по влажности состояние.
— Да! — сказал Шибалин, наблюдая через портал очередной несостоявшийся костер. — Сколько горючки туда вылили?
— На этот? Канистру. А всего, с начала опыта — тонну! — ответил Саня, стоя рядом. — Причем, результат пшиковый. За трое суток едва с десяток километров прогорело. Из трехсот. С такими темпами мы и к Новому Году не успеем. Жалко у немцев огнеметы не позаимствовали, когда возможность была.
— Огнеметы и сейчас достать можно. Только боюсь, тут и они не помогут — возразил Шибалин. — Напалм нужен, причем много. Термитные бомбы, фосфорные.
— В принципе, можно попробовать сделать. — задумался Саня.
— На триста километров? — удивился Шибалин. — У тебя есть такие производственные мощности, чтобы смешивать сотни тонн инградиентов?
Саня смутился.
— Не, я думал тонну-две.
— Ага! Неделю возиться, чтобы прожечь еще десяток километров? Нет, Саша, тут нужно что-то другое пробовать. А ты, Геннадий, что думаешь?
