Хуже всего было с боеприпасами. Ведь, как известно, много патронов никогда не бывает. Впрочем, снабжение взрывчаткой скоро наладилось: были найдены минные поля, оставленные отступающей Красной Армией, а среди бывших пленных нашлось немало саперов, вот они и стали поставлять взрыватели, аммонал, динамит и тол в товарных количествах.
Одежда, боеприпасы и продукты длительного хранения — сало, тушенка, макароны, крупы запечатывались в герметичные бочки и закапывались в землю. Ямы плотно утрамбовывались, сверху укладывался дерн и маскировалось по местности, вплоть до посадки кустов. Вынутая лишняя земля сбрасывалась в болота, речки и ручьи. Координаты захоронок, с указанием где, что и сколько, заносились на карты в штабе Армии.
В этот период участились случаи дезертирства. Помимо бегства отдельных красноармейцев, под Новобарудком и Слуцком пропали целиком два взвода во главе с командирами, переданное им снаряжение и продукты оказались расхищенными. Позже, одного из них — лейтенанта Черняка и трех его бойцов обнаружили среди полицаев в соседнем районе. Трибунал партизанской Армии заочно вынес им смертный приговор, но повесить предателей не удалось — трое были застрелены при захвате села, а один боец так и исчез без вести.
Второго командира-предателя уничтожили сами немцы. Правда, неизвестно, кем он представился, но оказался в группе бывших руководителей района, которые при вступлении немцев в г. Слуцк, прятались в окрестных лесах, а потом решили сдаться и сами понесли свои партбилеты коменданту города с раскаянием, что мы де тогда ошибались, а теперь будем служить Вермахту верой и правдой: Фокин — заврайфо, Бабич — директор местной Слободской МТС, Бурый — председатель колхоза «Заветы Ильича» и комвзвода партизанской армии лейтенант Чернобровкин. Немцы не поверили бывшим коммунистам и через несколько дней всех расстреляли (реальный случай, описанный в мемуарах С. А. Ковпака). Судьба остальных бегунов осталась неизвестной, скорее всего пристроились к местным вдовушкам, в надежде скоротать в тихом захолустье лихое бремя войны.
Несмотря на случаи дезертирства, конспирация, проведенная при закладке баз, в подавляющем большинстве случаев не была расшифрована никем из предателей. И лишь единичные продуктовые захоронки оккупанты вычислили с помощью поисковых собак. Попутно с созданием инфраструктуры шли работы по организации агентурной сети. В первую очередь вербовались жители в окрестностях железнодорожных и крупных автомагистралей, им поручалось отслеживать трафик. Из молодежи вербовались связники. Не остались без внимания органы оккупационных городских и районных Управ, полиции. Залогину приходилось лично уговаривать того или иного человека поступить на службу сельским старостой, заготовителем или полицаем. Разумеется, в партизанской Армии об этом знали лишь трое-четверо особо доверенных лиц, включая самого Залогина и его заместителя генерал-майора Михаила Петрова. Кроме того, информация сразу уходила в Москву.
К западу от Лепеля был обнаружен кусок новой бесхозной железной дороги, наподобие лепельской — из ниоткуда в никуда. Вероятно, ее начали строить до войны с целью связать напрямую Молодечно и Полоцк через Глубокое, чтобы не гонять поезда кружным путем через Вильнюс. Но началась война, дорогу бросили, а первые километры рельс, рядом с основной трассой, пошли на строительство фортификационных укреплений. Чтобы снять и вывезти оставшиеся 90 километров, нужно сначала восстановить порушенный участок, ибо иные подъездные пути отсутствовали. Поэтому и немцы махнули на перегон рукой. Точнее, отложили «на потом». Поскольку северная часть пути попадала в зону устойчивого действия «окна», Залогин тут же взял под контроль всю «железку», зачистил немногочисленные местные деревни и хутора от полицаев, разместив вместо них своих бойцов, заминировал возможные подходы, где могла пройти тяжелая техника. После пробного пробега мотодрезины, Шибалин пустил к партизанам поезд из пяти вагонов с боеприпасами, амуницией, продуктами. Его вел Геннадий Серпилин, вполне научившийся водить небольшой состав, разгоняясь до 40 км/час. Помощниками у него были оба прапорщика — Васильев и Осадчий. За компанию увязались Волков с Никитиным, прикрывая с крыши возможные атаки с воздуха, и старший лейтенант Михаил Ярошенко со своими танкистами, но без Т-80, вооруженные пулеметами и гранатометами. Впрочем, рейс прошел тихо и без эксцессов. Противник не встретился. В тот же день поезд вернулся «домой», прихватив полсотни раненых и заболевших, а также десяток семей местных жителей со скарбом и скотиной. Среди крестьян не утихали слухи об «Обетованной земле» на «том свете». Собственно, многие местные записывались добровольцами к Залогину только ради того, чтобы оказаться поближе к порталу и успеть сбагрить «туда» семью, логично считая, что потом перебраться за ними будет много проще. Глядя на этот состав Залогин попросил оставить эшелон у него. Дескать, расстояние большое, а на таком поезде можно в случае чего и людей перебросить, и грузы подвести, и быстро отступить. Серпилин ответил, что подумает.
