— Да я все понимаю… — проворчал Маляр. Маляренок чихнул.
Луиза добавила, повернувшись к Полли:
— А ты молодчина, что настояла на своем. Хороша.
Хармон Паула тоже подошел к Полли.
— Знаешь, я вот ночью поразмыслил… Смотрю, ты девица работящая. Хорошо стряпаешь, шить умеешь, поешь красиво. Словом, не желаешь ли с нами поездить?
— Куда? — не поняла Полли.
— Всюду. Поработаешь у меня пару месяцев, попутешествуешь с нами. А летом поедем назад в Альмеру, и я тебя высажу на севере Короны, если захочешь. К тому времени в Ниаре хворь, глядишь, закончится, а ты деньжат заработаешь.
Хармон ожидал, что девушка спросит о размере оплаты, но, видимо, немногому она успела научиться у мужа-ремесленника: главный вопрос Полли пропустила.
— А куда мы поедем? Какие места увидим?
— Всякие — любопытные, — Хармон понял, как следует говорить с нею. — Рельсы увидим, и море, и большие города! А первым делом отправимся в Уэймар — в графский замок. Ты ведь не бывала еще в графских замках? То-то же! Соглашайся, не пожалеешь.
Глаза девушки блеснули. Она глянула в сторону Джоакина — тот пронзал мечом многострадальное чучело — и согласилась.
И решила я за ум сама крепко взяться —
Нужно замуж выходить, сватов не бояться.
И, чтоб с дочерью моей не сталося худого,
Выбрала себе в мужья кривого, хромого.
Матушка, батюшка, мужа выбрала удачно!
Хорошо, что с умом родили в придачу.
Хорошо, когда красива, да с умом в придачу!
9 мая 1774 г.
Фаунтерра
На третий день по прибытии в столицу Мира увидела императора.
Север живет по солнцу, Фаунтерра живет по часам. Мира проснулась, когда серебряный воробей, сидящий на корпусе механических часов, звонко зачирикал. Было семь утра.
После очередной бессонной ночи мысли едва ворочались, все кругом было мутным, как в тумане. Графиня Сибил позволила Мире выпить кофе с марципаном, а затем отдала ее на растерзание служанкам. Девушку омыли в ванной с эфирными маслами, расчесали и уложили волосы, смазали кожу эссенцией фиалки, несколько раз промыли глаза ледяной водой, чтобы убрать красные следы от слез. Затем ее принялись наряжать. Трижды служанки облачали девушку в разные платья, а после, по нервному взмаху руки леди Сибил, вновь раздевали до исподнего. Мира чувствовала себя куклой в руках юной капризницы, впрочем, ей было все равно. Девушка безучастно, будто со стороны, смотрела за тем, что проделывали с нею. Четвертый наряд, наконец, удовлетворил графиню. Он состоял из ажурных лакированных туфелек, атласного бирюзового платья, накидки из белого медвежьего пуха на обнаженных плечах и муфты в тон накидке.
— Прелестно! — довольно кивнула леди Сибил. — Сама невинность и наивность!
Мира заставила себя улыбнуться и поблагодарить. Все три эпитета показались девушке несколько унизительными, но графиня, несомненно, вкладывала в них похвалу.
Сама леди Сибил нарядилась в длинное платье изумрудного бархата с низким лифом, расшитое золотистыми узорами, дополнила его горностаевой муфтой и янтарным кулоном в оправе из красного золота. Со светлыми локонами, ниспадающими на голые плечи, с блестящими карими глазами графиня была воплощением величавой красоты.
Ближе к одиннадцати был подан экипаж, и дамы отправились в путь.
Три пары всадников двигались впереди кареты, покрикивая:
— Дорогу! Дорогу графине Нортвуд!
Другая шестерка воинов следовала за экипажем, грохоча подковами по булыжнику. Обогнув Верхнее Торжище, миновав монастырь Праотцов и Купеческую Середину, процессия въехала на широкий спуск, ведущий к берегу Ханая. Он шел вдоль оврага, огибая крутую гору с угрюмой Престольной Цитаделью на вершине, потому и спуск звался Цитадельным.
Леди Сибил была уверена: все, что касается жизни имперского двора, не может не быть интересно молодой девушке. В дороге она говорила много, используя любой повод. Так Мира узнала, что Престольная Цитадель была возведена больше тысячи лет назад, и семь веков служила жилищем правителей государства. При Багряной Смуте мятежники выведали секрет подземного хода, проникли в Цитадель и расправились в ее стенах с императором Алгоном III Печальным и всей его семьей, тем самым уничтожив Темноокую Династию и оборвав род Праматери Мириам. Тогда Цитадель приобрела славу проклятого места, но оставалась наиболее укрепленной и величавой постройкой Фаунтерры, и воцарившаяся после смуты Блистательная Династия сохранила за нею роль престольной резиденции. Правда, все подземные хода были завалены.
