Валери ахнула, с нею и несколько человек из толпы. Герцоги умолкли, поняв, что пропустили нечто. Люди, видевшие кинжал, силились угадать: что же было сказано, что означал обнаженный Эфес? Осязаемое напряжение повисло над залом.
А Мира с неожиданной ясностью поняла, что это было. Шутка — вот что. Напыщенная, угодливая, льстивая толпа, ловящая каждый жест владыки — разве это не забавно? Он сделал крохотное движение — просто ради шутки. Туда-сюда. Клац-клац. И все оцепенели, будто узрели второе Сошествие Праматерей!
Тогда Мира… наверное, пять бокалов — это было чересчур… словом, она расхохоталась. Во все горло — громко, звонко, заливисто. Зал провалился в тишину, гости уставились на смеющуюся девушку.
Бекка сжала ее локоть:
— Глория… Глория!
Мира, наконец, утихла и лишь теперь заметила устремленные на нее взгляды. Сотня пар ошарашенных, осуждающих глаз… и одна пара — веселых, искристых. Император Адриан едва заметно улыбнулся Мире — единственной, кто понял его шутку.
— Верно, леди Глория, — сказал он во всеуслышание, — сколько можно церемоний? Приступим же к веселью! Я объявляю праздник Изобильного Лета открытым! Ваше преподобие, начинайте благодарственную молитву.
— Что это было? — спросила Бекка, пока архиепископ Галлард Альмера выходил на открытое место перед троном и прочищал горло.
— Я потом расскажу, ладно?
— Ты посмеялась над императором, или это только так выглядело?
— Не над, а с ним вместе. Позже объясню, хорошо?..
Священник произнес пространное вступительное слово. Смысл сводился к тому, что наступило тысяча семьсот семьдесят четвертое лето от Сошествия Праматерей, и стараниями милостивых богов оно будет не хуже, чем все предыдущие лета, а, следует надеяться, даже лучше. Затем он завел речитативом "Укрепимся трудом и борьбою" — главную молитву Праотеческой ветви. Суровая и длинная, она никак не вязалась с блестящим духом праздника. Гости старались скрыть скуку, а кое-кто и не старался. Айден Альмера кривился от косноязычия брата. Леди Аланис обменивалась ироничными гримасками с леди Ионой; было заметно, что они симпатизируют друг другу. Алексис Серебряный Лис и граф Рантигар терпеливо ждали окончания молитвы, чтобы продолжить прерванный разговор. Шут Менсон ковырялся в носу, герцог Лабелин смотрел на него и чуть ли не дрожал от омерзения, но отвернуться почему-то не мог.
Мира старалась не усугублять свою выходку и не глядеть на императора. Намеренно отвела взгляд, скользнула по толпе и встретилась глазами с леди Сибил. Графиня была полна ярости, немало нашлось и других гостей, кто все еще осуждающе смотрел на Миру. Девушку это неожиданно позабавило. Если рассмеюсь снова, меня приговорят к сожжению на костре, — пригрозила она себе и развеселилась еще больше. Нет уж, пусть лучше отрубят голову — тогда проверим, может ли отсеченная голова смеяться. Палач поднимет ее за волосы, а голова Минервы-Глории раскроет рот и нагло расхохочется. Тут же раздастся укоризненный хор зрителей во главе с леди Сибил: "Фу, как неприлично! Леди не подобает вести себя так на собственной казни! За это мы похороним тебя вместе с шутом Менсоном, и ты будешь обречена до скончания времен смотреть, как его призрак ковыряется в носу!"
Бекка ущипнула Миру:
— Не знаю, где ты летаешь, дорогая, но сейчас самое время вернуться. Молитва кончается.
Мира опомнилась как раз во время, чтобы вместе со всеми произнести: "Укрепимся же трудами и борьбою", — и изобразить пальцами в воздухе священную спираль.
Музыканты, расположившиеся на балюстраде, грянули увертюру. Мелодия звучала торжественно и нетерпеливо — казалось, оркестр утомился от долгого безделья. Освещение переменилось: часть ламп погасла, затенив края зала и оставив на свету середину. Гости сместились ближе к стенам, обнажив мозаичный паркетный пол.
Начинался бал.
По традиции, первый танец принадлежал императору. Музыка на время притихла, остался лишь вкрадчивый голос клавесина. Владыка Адриан поднялся на ноги и двинулся вдоль зала. Кому из девушек достанется честь королевского танца? Вряд ли, это будет Валери. Хорошо бы, чтобы Бекка… но, скорее всего, красавица Аланис. Юная герцогиня почти не сомневалась в этом: с огоньком в глазах ожидала, пока император подойдет к ней. Однако он прошествовал мимо и направился в сторону Бекки с Мирой. Значит, он выбрал южанку — прекрасно! Мира улыбнулась от радости. Именно Бекка заслуживает этого — очаровательная, веселая, умная, преданная Бекка. Кто же еще?
