— Томми… Скажи-ка мне… Ведь ты много разговоров слышишь?
— Не без этого, милорд.
— Люди чем-то недовольны?
— Ну, милорд… Кому понравится неделю идти по болоту! Вот и недовольны… Но яйца всех порадовали.
— Я не об этом… — Эрвин обнаружил, что выдавить нужный вопрос нелегко. Слова никак не хотели слетать с языка. — Имею в виду… Ну, вот обо мне что говорят?
Грей замялся.
— Что же о вас могут говорить, милорд? Ничего такого не могут.
— Томми, давай-ка пропустим всю вежливую чушь и перейдем прямо к сути.
— Милорд, я ума не приложу, о чем…
— Даю слово дворянина, что ты никак не пострадаешь, если скажешь правду.
— Какую же правду, милорд? Не знаю, что и сказать…
Эрвин запасся терпением.
— Говорят, что я — неженка?
— Нет, что вы…
— Не смей лгать. Ты служил моему отцу. Знаешь ведь: ничего нет хуже, чем ложь своему господину!
Томми отвел глаза:
— Да, милорд.
— Ну, так что же, я — неженка?
— Да, милорд.
— Потому, что полдороги был болен? Потому, что не посвящен в кайры? Потому, что чуть не утонул в болоте?
— Да, милорд. И еще…
— Еще?
Томми набрал воздуху:
— Вы не любите говорить об оружии и битвах. Вы слишком многое позволяете Луису, а он — из черни. С вами все время случаются какие-то несчастья.
— Это все?
— Боюсь, нет, милорд… Вы идете по сети такой походкой, будто получили стрелу в задницу. У вас сутулые плечи, как у монаха. И очень тонкие пальцы, как у девицы. И вы слишком часто моете волосы.
— Что?! — вскричал Эрвин, краснея от возмущения. — Тонкие пальцы? Сутулые плечи?! Что за бред!
— Простите, милорд… Я честно пересказал, что о вас говорят. Как вы велели.
— Да, конечно… — Эрвин попытался успокоиться. — Как у девицы — надо же!..
— Ну…
— Томми, но ведь все это говорят обо мне уже давно, правильно? И неженкой прозвали еще до Служанки?
— Да, милорд, так и есть.
— А что изменилось сегодня? Я чем-то еще не угодил?
— Милорд… кайры возмущены, что вы заподозрили их. Говорят: неженке следовало начать допрос со своего дружка, Луиса. Еще говорят: вы завели второго приятеля-простолюдина. Сельский щенок спас жизнь лорду Ориджину — позор. И что вы пожалели Кида, тоже многим не по душе. С Джемисом говорили так, будто он разбойник, а мальчишке даже слова упрека не сказали, хотя он заслуживал топора.
Да, примерно так Эрвин и думал. Спокойнее не стало.
— А вы, Томми, тоже считаете, что я был неправ?
— Я — нет, милорд. Кид — славный парнишка, мне было бы жаль, если б вы его… Хотя так оно, конечно, по справедливости…
Эрвин обозлился на себя за последний вопрос. Как будто он нуждается в одобрении слуги!..
— Томми, скажите, кайр Джемис — что он за человек?
— Отличный боец, милорд.
— Это ясно. А еще?
— Ну… задира, драчун. Любит поддеть кого-нибудь, разозлить. Будет цеплять, пока человек не взбесится и не вспылит, а тогда кайр Джемис говорит: изволите сразиться? За ним шесть или семь выигранных поединков. В начале путешествия он что-то не поделил с кайром Освальдом. Кайр Джемис его задевал, как мог — помните, например, гонки по скале?.. Но до драки не дошло, кайр Освальд поостерегся.
— Странно: Джемис оставил Освальда и принялся за механика? Не его полета птица, кажется. Таких, как Луис, кайр вовсе не должен замечать…
— На Луиса ему плевать, милорд. Кайр понял, что вы благоволите к южанину, тогда и начал его цеплять.
— Даже так!..
Разговор прервал подошедший капитан Теобарт:
— Время выступать, милорд.
Построившись и объединившись в связки, люди выступили на болото. Но, спустя какую-нибудь сотню шагов, последовала заминка. Трава-сеточница выглядела странно: при удалении от берега она становилась все более сухой. Пожухлые листья росли все реже, меж них проглядывала черная грязь. Кружево сплетенных черенков становилось серо-желтым, как виноградная лоза. Проводники остановились поразмыслить.
Кид принюхался и сказал:
— Здесь дурной воздух, потому трава и чахнет.
— Не чувствую, — ответил Колемон.
Прошел вперед по сухой сети, приподняв нос, как гончая. Присел, ощупал траву. Прошел еще, повторил те же действия. И еще дальше. Когда вернулся, сообщил:
— Малыш прав: там, впереди, живет дурной воздух. От него и высохла трава.
