С тех пор герцогиня София Джессика вела с богами непрерывный мысленный, лишь ей одной понятный диалог. Она словно верила, что существует какой-то, хоть сколько-нибудь значимый ответ…
Леди София продолжала с упоением в голосе:
— Святые отцы ничего не знают, я давно убедилась в этом. Их слова — эхо других слов, а те были эхом третьих, а те — четвертых… Цепочка призраков. Во всем этом слишком мало жизни. Лишь творения богов — Священные Предметы — даруют подлинный свет. Эрвин, дорогой, ты непременно должен отправиться со мною в святилище. Я хочу научить тебя смотреть на Предметы моими глазами — в них столько радости!
— Да, миледи, — покорно кивнул Эрвин.
— Я составлю вам компанию, — подбодрила брата Иона, тронув за локоть.
— А верно ли говорят, — обратилась к Эрвину мать, — что император Адриан также близко заинтересовался Священными Предметами? Правда ли, что он изучает божественные творения, в надежде раскрыть их тайны, научиться говорить с ними?
— Да, миледи. Владыка Адриан поручил такую задачу магистрам Университета Фаунтерры.
— Как мудро! Предметы — это высшая истина, воплощенный свет! Они способны озарить и преобразить любую, даже самую ничтожную душу…
Невпопад резкая трель испортила концовку речи, и герцогиня воскликнула в сердцах:
— Прекратите, бездари! Утихните! Я займусь вами позже!
Эрвин пришел к выводу, что уделил матери достаточно времени, и дань вежливости отдана сполна. Спросил:
— Как отец? Занят ли он? Где могу его найти?
— Отец… — леди София Джессика скатилась с небес на землю. — Десмонд. Он неизменен. Есть люди, стоящие выше перемен. Однако он приготовил для тебя кое-что.
— Для меня?
— Да, мой милый. У Десмонда припасена одна задумка, и тебе отводится в ней важная роль. Надеюсь, тебе придется по душе. Я была бы счастлива оказаться на твоем месте.
Весьма странно! Отец никогда не отводил ему важной роли в чем-либо.
— И какова его задумка? — спросил Эрвин, но не успел получить ответ. Черно-алая фигура воздвиглась за его спиной.
— Милорд, отец желает видеть вас.
Эрвин повернулся к человеку. Если вдуматься, это забавно до дрожи: толщина каменной маски на лице — столь же верный показатель родовитости, как и количество имен. Данный утес зовется Артур Эльза Мей рода Глории, посвященный кайр, барон Хайрок и кастелян замка Первой Зимы. Левая рука герцога.
— Да, кайр, я иду.
Едва они покинули малую трапезную, Артур хмуро сообщил:
— Вам следовало поприветствовать отца прежде, чем мать и сестру.
— Тьма, я и пытался это сделать с момента своего прибытия! Ваши люди потратили целый час, чтобы доложить обо мне!
Дальше шли молча, гулко выбивали шаги по галереям, по винтовым каменным ступеням. У дверей отцовской комнаты двое красно-черных воинов разом положили руки на эфесы мечей. Двое кайров здесь? Парадный караул? Никак, к моему приезду, — сообразил Эрвин, и тут же на ум пришло памятное с детства: шестое правило общения с отцом — никогда не улыбайся, даже стоя за его дверью. Он вошел в комнату.
Герцог Десмонд Ориджин стоял спиной к сыну, у бойницы, упершись руками в стену. На нем была простая серая рубаха без ворота, но даже в ней он казался неуязвимым, словно закованным в броню. Тяжелая седая голова сидела на короткой шее. Фигура бога-быка, которому поклоняются кочевники на Западе…
Отец обернулся, и Эрвин склонил голову.
— Желаю здравия, милорд.
Герцог кивнул кастеляну:
— Можешь идти, Артур.
Тот ушел, хлопнула дверь.
— Эрвин… подойди.
Он подошел, герцог пожал ему руку.
— С возвращением, сын. Как сложилась дорога?
Эрвин сдержал бровь, поползшую было вверх. Сколь странная вежливость родителя!
— Дорога была легкой, милорд. Я старался добраться поскорее.
— Вот и хорошо. Садись.
Эрвин сел, герцог протянул ему кубок. Проклятая традиция — пить за встречу. Мерзкий, мерзкий ордж. На этот раз Эрвин почти не скривился.
Герцог осведомился о делах в столице, о Палате Представителей, о здоровье императора. Эрвин заверил, что столица процветает, Палата являет неизменную мудрость, а владыка Адриан — здоров и полон сил. Эрвин добавил, что счастлив служить империи столь же преданно, как и родной Первой Зиме.
