— Как это — народ хозяин?
— У них республика, понимаешь? Полис! Вся власть — в руках толпы лодырей, так называемого Народного собрания. Из кого оно состоит? Любой голодранец, едва у него обсохнут губы, то есть он достигнет совершеннолетия, как у них говорится, может идти, если он не раб и не женщина, прямо на главную площадь и драть горло, сколько ему вздумается.
На этих самых собраниях они из своих же товарищей бездельников выбирают раз в год Совет, коллегию архонтов, суд присяжных, демиургов, стратегов и прочих должностных лиц. Боже! Не много ли высокопоставленных начальников для такого паршивого городишка, как Херсонес?
Совет готовит дела для рассмотрения их на сборищах народа, хранит ключ от казны, архив и государственную печать. Слышишь? У них есть и государственная печать… Тьфу! Эта крохотная, мизерная республика, где и курице негде повернуться, гордо именует себя государством, хотя там всего три жалких поселения — Херсонес, Керкинитида и Прекрасная гавань. Слышишь? Прекрасная…
Чем занимаются архонты? Они пляшут под дудку толпы, делают то, что прикажет собрание. Исполнительная власть, так сказать.
Ну, суд присяжных, как у них говорится, стоит «на страже закона» — то есть защищает виновных и наказывает невинных. Демиурги мешают честным людям торговать. Стратеги обучают ополчение трусливой голи ловко уклоняться от боя и мужественно удирать от врага. Сколько важных должностей! А толку нет. Не сегодня-завтра Херсонес окончательно развалится.
Эх, там бы посадить хорошего царя, самодержца, как у нас! Он бы живо пристроил нищих крикунов. А то они проходу не дают порядочному человеку, труженику, который своей бережливостью скопил немного золота и желает удвоить состояние. Ну, погодите же, голозадые демократы! Мы еще доберемся до вас…
Орест весело хохотал, слушая Поликрата. Но после разговора все-таки призадумался. Неужели действительно придется жить в осином гнезде? Должно быть, и впрямь страшный народ херсонеситы, если глашатай рассказывает о них с такой злостью. Эх! Никуда не скрыться от человеческих дрязг. Как говорится, бежал от дыма — попал в огонь. Метис впал в обычное для него состояние: ненависть сквозь смех.
Но, спустя некоторое время, успокоился. Может быть, то, что плохо для Поликрата, хорошо для самих херсонеситов.
Ведь если бы гражданам республики не нравился их строй, они бы не очень-то держались за народную власть.
А держатся херсонеситы за свою власть крепко. Орест кое-что слышал о них лет семь назад… Неспроста эвпатриды Пантикапея в своих речах обливают Херсонес грязью. Видно, в республике и вправду нет места для таких, как Асандр и Поликрат. Что ж, это не худо.
Триера, плавно двигаясь на виду у серовато-зеленого берега и в мерной качке разрезая крутым ладным носом жемчужно-пенистую волну, прошла, не останавливаясь, бухту Символов, от которой начинались владения республики, оставила позади себя мыс Девы, обогнула западную оконечность Гераклейского полуострова и повернула на северо-восток.
Мысы, лиманы, утесы… Сколько их? Не сосчитать. На холме, что громоздится за Песочной бухтой, Орест увидел тесное скопление домов, стен и зубчатых башен. Херсонес!
Говорили, что город стоит на скалистом полуострове. Так-то оно так, да не совсем — после гигантских круч южного берега Тавриды выступ, на котором разместился Херсонес, его обрывы казались не очень внушительными — просто бугор между двумя узкими заливами. Кое-где откосы средней высоты. Кое-где пологий берег.
Сердце защемило от смутного, но все же ясно ощутимого, глубокого предчувствия не то грядущих радостей, не то безысходных печалей — трудно было понять.
Здравствуй, Херсонес…
Царь Асандр ждал вестей от Поликрата и, казалось, бездействовал. Хилиарх Скрибоний — верней, теперь уже спирарх, начальник когорты, — не ждал никаких вестей и трудился.
Все чаще где-нибудь за городом, на пиру в усадьбе крупного землевладельца, или в гавани, в конторе богатого купца, или в Верхнем городе, в доме хозяина обширных мастерских — как в столице, так и в других, больших и малых поселениях Боспора — кто-нибудь из гостей наклонялся к уху соседа:
