Друзья
1
Товарищ-писатель пригласил нас на встречу с читателями. Интерес к писателям был огромный. Мы сидели в переполненном зале.
Писатель стоял на сцене и гордо отвечал на вопрос из зала:
- Я не понимаю живописи!
Он гордо обвел взглядом зал, держа внушительную паузу, будто ждал продолжительных аплодисментов.
И дождался. Некоторые захлопали. Они тоже не понимали живописи и с радостью сознавались в этом.
- Что толкает нашего дурашку на признание в подобной глупости? Обычно люди скрывают свои недостатки, а не выдают их за достоинства, - говорю я Голявкину.
Тот молча поглядывает на приятеля.
- Может быть, наш писатель сознательно хочет отличаться невежеством, думая, что это сделает ему имя скорее, чем его литературные опусы? Хитрит, одним словом?
- Тише, - говорит Голявкин и сам помалкивает.
Писатель начал читать свои тяжеловесные тексты. Люди затихли. Потом завяли.
Я пригляделась к нему повнимательней: то, что он говорил, было похоже на голую правду.
Вот несчастный!
Но с ним Голявкин тоже дружит.
2
- Я хочу написать вот этот стол так, чтобы он точь-в-точь был как в натуре, - слышу я молодой мужской голос.
- И я, и я!.. - вторили голоса.
- Я не понимаю Пикассо, Ван-Гога... - Это разговор вполне здоровых ребят-живописцев в стенах Академии.
Они мыслят искусство на уровне цветной открытки?
Не мудрено. Художники 20-30-х годов подхватывали, развивали передовые художественные направления. В России их здорово за это били. И окончательно добили Великой Отечественной. После жестокой, но победоносной войны вожди строили огромную империю. Искусство было призвано способствовать идеям соцреализма, отражать жизнь советского общества в оптимистических тонах. Требования эти удерживали личность в строго определенных рамках. Многих устраивало. Других стесняло, они стремились вырваться из рамок, им попадало. И вот результат - провинциальный разговор об искусстве среди художников.
- Стол из дерева? - спросил Голявкин.
- Да.
- Ты его пишешь красками. Значит, уже не "точь-в-точь". Твой стол в любом случае будет изображен УСЛОВНО. Степень условности всецело зависит от тебя.
Голявкин уже тогда был "формалистом". "Отражать действительность в формах самой действительности" и "продолжать традиции" ему было мало. Он все делал по-своему. Например, мыслил поверхность холста не всегда как перспективу, глубину, где предметы объемны и есть горизонт, а воспринимал как плоскость для декоративной цветной композиции. Хотя этюды с натуры писал с перспективой, но в картине часто от этого отходил.
У него был особый дар цветного видения мира и красочной гармоничной композиции. Он не рисовал картину, как делают многие художники до сих пор. Он ПИСАЛ красками цельную композицию, отдаваясь внутреннему интуитивному ощущению. У него преобладала "мазковая" живописность, а не "локальная" (крупными цельными пятнами).
Что бы он ни говорил, с ним не соглашались. Что бы ни делал высмеивали. Если не хочешь, чтобы тебя изгнали из Академии, надо быть очень осторожным. Его друзьями-единомышленниками были только Минас, Целков, Казанский, каждый вырабатывал собственный реализм. Субъективный реализм. К нему подвело само время, которое быстро менялось. Художники улавливали изменения, находили новые формы отражения действительности и самовыражения.
Мир таков, каким ТЫ его видишь, он сосредоточился, словно крупа в котле, внутри одного человека, и насколько человек сможет, такую "кашу" и сварит. Субъективизм называется. Искусство вошло "внутрь человека". Художник говорил только от самого себя.
Для своей литературы Голявкин уловил человеческий образ и тип, которого не хотелось духовно принижать. Своего героя - ребенка, взрослого - он изображал чудаковатым, обаятельным, деятельным, оптимистичным. Нашел свою мягкую лирико-юмористическую форму.
Когда-то это было новым и ему первому пришлось новизну уловить. Он принес в литературу новый взгляд, новые ритмы, настроения и выразил в формах простейших слов и коротких фраз, от которых исходит тепло спустя полвека.
3
Я разбираю груду тряпок, всю в засохшей краске: они на подоконнике, на столе, под столом, во все щели напихано замасленных тряпок.
