Кэтрин заворочалась, упираясь пяточками в матрас. Судя по всему, приближалось время ее утреннего кормления. Мое предположение подтвердилось в следующий же момент, когда, еще не открыв глаз, она подняла головку и исторгла громкий здоровый вопль. Я быстро подскочила к ней и взяла на руки.
– Сейчас, сейчас, – бормотала я, нежно похлопывая ее по спинке.
Свесила ноги на пол, потом обернулась и погладила Джейми по голове.
– Я отнесу ее к Дженни. А ты поспи. Еще рано, – сказала я.
– Я и сам могу это сделать, англичаночка, – ответил он, очнувшись, и тут же согласился: – Ну ладно. Тогда увидимся за завтраком.
Он перевернулся на спину, принял свою любимую позу, сложив руки на груди, и глубоко задышал еще до того, как мы с Кэтрин дошли до двери.
Малышка отчаянно крутилась в поисках соска и громко вопила, не находя его. Навстречу мне спешила Дженни, заслышавшая крик своей дочурки, запахивая на ходу зеленый халат.
Я протянула ей малышку, которая гневно размахивала своими крошечными кулачками.
– Тише, моя крошка, успокойся, – твердила Дженни.
Она взяла у меня из рук малышку и, поведя бровью, пригласила последовать за ней в комнату, что я и сделала.
Я присела на край кровати, а Дженни – на стул возле очага и вынула из лифа грудь. Маленький ротик тут же впился в сосок, и мы облегченно вздохнули от внезапно воцарившейся тишины.
– Наконец-то, – вздохнула Дженни, расслабившись, как только Кэтрин начала сосать. – Успокойся, мой маленький поросеночек.
Дженни улыбнулась, взглянув на меня своими лучистыми, как у брата, глазами.
– Спасибо, что взяли к себе малышку на ночь. Я спала как убитая.
Я пожала плечами, с умилением наблюдая за матерью и ребенком, расслабившимися от удовольствия. Головка девочки точно повторяла форму высокой, округлой груди Дженни, малышка энергично причмокивала, укладываясь поудобнее на коленях матери.
– Это была идея Джейми, не моя. Кажется, дядя и племянница неплохо провели время вместе.
Перед моим мысленным взором снова возник Джейми, серьезным, приглушенным тоном что-то рассказывающий малышке, и слезы, текущие у него по лицу.
Дженни кивнула, внимательно глядя на меня:
– Мне кажется, они благотворно подействовали друг на друга. Джейми плохо спал эти дни.
– Да. Он много размышлял.
– Конечно, – сказала Дженни, бросив взгляд на кровать.
Айен встал на рассвете и ушел приглядеть за скотом. Нужно было решить, какие лошади останутся, а какие заберет Джейми, заново подковать их, починить сбрую.
– Знаешь, с детьми можно говорить обо всем на свете, – вдруг сказала Дженни, прервав ход моих мыслей. – Вполне серьезно. Ты можешь рассказать им все, даже то, что взрослому человеку может показаться глупостью.
– Значит, ты слышала, о чем он говорил сегодня ночью? – спросила я.
Она кивнула, не отрывая взгляда от розовой мордашки Кэтрин, самозабвенно сосавшей грудь, смежив от удовольствия густые черные ресницы.
– Да, но ты не переживай, – добавила Дженни, ласково улыбаясь мне. – Это совсем не значит, что он не может обо всем говорить с тобой. Может. И он это знает. Но говорить с ребенком – совсем другое дело. Ребенок – это маленький человек. Ты понимаешь, что рядом с ним ты можешь не беспокоиться о том, что он о тебе подумает или что при этом почувствует. Ты можешь излить перед ним душу, не заботясь о выборе слов и ничего не скрывая. И это принесет успокоение.
Она говорила уверенно, как о чем-то само собой разумеющемся. Я поинтересовалась, часто ли она сама разговаривает с детьми таким образом. Уголок большого рта, так похожего на рот ее брата, чуть приподнялся.
– Это все равно что разговаривать с еще не родившимся ребенком, – тихо добавила Дженни. – Ты это познаешь в свое время.
Я положила руки, одна на другую, на живот, вспоминая:
– Мне это знакомо.
Легким движением большого пальца она высвободила сосок из ротика малышки.
– Я много думала над тем, почему женщины часто выглядят печальными после рождения ребенка, – задумчиво, словно размышляя вслух, произнесла Дженни. – Ты думаешь о нем, разговариваешь с ним, ощущаешь его у себя под сердцем. А когда он появляется на свет, это совсем другое дело. Ты любишь его, конечно. Видишь, как он растет… И все-таки ты постоянно вспоминаешь о ребенке, которого ты носила в себе и которого там уже нет. И даже когда ты держишь в руках новорожденного, он все равно не может тебе заменить того, что был у тебя под сердцем.
