Страж Смерти. Наемник [пишется] - страница 39

– Я не об этом, Каракис, глупое пророчество и изображения на тотемах меня не волнуют, меня волнует то, что маги, приходящие из внешних миров всегда приходят парами. Я вот думаю, куда второго занесло, и не второго ли она прирезала?

– А если и так, то что?

– Да ничего, раз мы не почувствовали прихода второго мага, будем считать, что его труп занесло в Темноземелье, все же демон-то темный. Но на всякий случай следует напрячь агентов в остальных школах магии, пусть проверят сильных аколитов, появившихся за последнюю неделю. Не хотелось бы иметь под боком неизвестную величину в виде большой магической проблемы.

– Тут ты прав, но если он даже еще живой попал в Темноземелье, то выбраться оттуда, нет ни единого шанса, вон, девчонка все еще без сознания, но аура при этом цела и невредима. Кстати, ты уж меня извини, Наран, но демона-то мы вряд ли проморгаем, внешность приметнейшая все-таки, засветится быстро.

– Ты прав. Ладно, теперь девочка подготовлена к встрече с Орденом Семьи и его адептами, следовательно, Орденские прайды ей больше не угрожают, а на чувстве вины можно потом придумать, как сыграть. – В поле зрения Мальоры показался архимаг Наран. Учитель засучил рукава балахона, и молодой маг рассмотрел в его руках странные нити, серого цвета с разноцветными вкраплениями, непонятно для чего предназначенные. – Отставим наши домыслы на потом, пора приступать к процедуре ограничения. – правая рука скрылась из виду, а когда появилась в ней был зажат Атам архимага, простой клинок белого металла, из того же материала простая рукоять без гарды и по всему лезвию змеились серебристые руны. Маг сделал продольный надрез на груди девушки, из него тут же показалась тонкая струйка крови.

– Что она будет чувствовать после этого? – деловито поинтересовался Каракис, склонившийся над телом с другой стороны и внимательно наблюдая за действиями коллеги.

– Немного ослабнет магически, да легкий дискомфорт почувствует, который быстро пропадет и ни единого следа на коже.

Архимаг говорил что-то еще, но побледневший при виде крови Мальора этого не слышал. С трудом подавляя рвоту, и немного отдышавшись, молодой маг отполз к стене, полежал немного, уставившись в потолок.

– "Почему я не могу перебороть эту слабость? Ведь до поступления в Храмовую школу магии ничего подобного не испытывал. Сколько не пытаюсь, не могу понять почему? Что со мной такое приключилось?"

Со стороны отдушины послышалось какое-то звяканье, напомнившее о недавно увиденной картине, Мальора, зажал себе рот, чтобы не застонать и на четвереньках пополз к выходу.

Выбравшись в лабораторию, молодой человек распластался на полу, возле закрывшегося прохода и бездумно закрыл глаза. Мага заставило вскочить с пола содрогание стен со звоном стекла на лабораторных столах. Оглядевшись по сторонам, Мальора увидел, что Щит тишины пропал, а значит можно выйти наружу.

Мальора доплелся до своей комнаты и, не раздеваясь, рухнул в кровать, не обращая внимания на царящий в комнате идеальный порядок и одинокую девичью фигурку спящую на стуле. Эбри уронила голову на руки, положив их на круглый подоконник, сладко посапывала.

Словно из ниоткуда раздавался холодный женский голос, пробирающий до дрожи, вливая грусть, тоску, печаль в израненную душу и описывая, что видит девушка. Ксения стояла над телом демона, павшим от ее руки, ужас узнавания сдавил сердце, разрывая душу. Боль терзала, заставляя плакать, а голос бил, каждым своим словом.

– Вокруг царила ночь, лаская взор сияньем звезд, звезд далеких и одновременно близких. Звезды озаряли все вокруг, и девичью фигурку, заснеженную землю.

– Черные зевы смерзшейся земли, казалось, улыбались лику вечной спутницы ночи. Сиянье звезд померкло от сиянья снега, начавшего полет свой вниз и убирая шрамы на лице земли. Снег шел, а "ты" стоишь, обхватив "себя" руками, над телом демона, которого любила,… любила больше жизни!

– Атам торчит в груди покрытой черной чешуей, крыло обрублено и тело бездыханно. Рога устремлены во тьму ночного неба, хвост обездвижен, любимый окровавлен. Застывшие глаза устремлены в глаза любимой, в них нет ни ненависти, ни осужденья, там лишь любовь и боль и тайна затухают.