Тем и страшен невидимый взгляд.
Что его невозможно поймать.
Чуешь ты, но не можешь понять
Чьи глаза за тобою следят.
А. Блок
Тени сплетались и расплетались на стенах в такт колебанию язычков свечей, что стояли в подсвечниках на старинном дубовом столе. Традиции, в том числе и свечное освещение на советах Девяти, свято соблюдались в организации, чей возраст давно перевалил за две тысячи лет. Последний раз Девятеро собирались вместе восемь лет назад, когда гибла великая империя и на карте мира происходили глобальные изменения. Сейчас они сидели и просто молчали, очищая сознание от тревог и беспокойств, чтобы со всей мощью холодного и могучего, подготовленного годами упражнений, разума приступить к делу.
Когда ритуал сосредоточения закончился, слово по традиции взял Первый:
— Приветствую вас, братья. Сегодня мы собрались по предложению Четвертого, причем собрались на личную встречу, не ограничившись общением в астрале. Надеюсь, брат объяснит нам, в чем дело?
— Конечно, братья, — говоривший был стар, очень стар, это ощущалось даже по голосу. — Произошло столь серьезное событие, что я вынужден был собрать вас здесь. Обнаружен один из артефактов старых мастеров, а именно книга Василия Валентина, — сквозняк ворвался в комнату, колыхнул пламя свечей, опасливо тронул серые одеяния Девятерых и удивленно затих. — И есть шанс, что на этот раз книга попадет к тому, кто сможет ей воспользоваться.
— Да, это важная новость, — гортанный, высокий голос принадлежал Пятому.
— Постойте, братья! Я никогда не слышал об этой книге. Что это такое и чем она опасна? — перебил его Седьмой.
— Вы самый молодой из нас, Седьмой брат, и естественно, никогда не слышали об этой книге, — улыбнулся Первый. — Я думаю, что лучше всех о произведении Василия Валентина расскажет тот, кто созвал нас сегодня.
— Я расскажу, — голос Четвертого был едва слышен. — Постоянно рождаются люди, которым тесно в установленных пределах, которых душат общепринятые правила, законы и ограничения. Попадаются еретики и среди магов, хотя редко. И у нас были бунтари, и среди наших противников, служащих Бездне. Но закон Ордена нерушим, и непокорные чаще всего смирялись с ним или погибали в борьбе с законопослушными магами. Немногим удалось вырваться из-под контроля Орденов. Одним из таких был Василий Валентин, посвященный нашего Ордена. Он был необыкновенно сильным и необыкновенно искусным магом и непокорство свое скрывал долгое время. Он считал, что приобщение к таинствам должно быть доступно для всего человечества, а не только для небольшой кучки избранных. С этой целью он и написал свою книгу, после чего исчез. Найти его не удалось, ни нам, да и черному Ордену тоже. Вероятнее всего, он ушел из нашего мира в другой, опасаясь преследований, — маги удивленно переглянулись. Чтобы переместиться из одного мира в другой, требуется поистине чудовищная магическая сила. Вместе Девятеро смогли бы проделать такой трюк, но поодиночке вряд ли.
— Да, да, братья, не удивляйтесь, он был гений. Василий Валентин ушел, а книга осталась. Никогда, никто из Посвященных Ордена не держал ее в руках, о ней есть лишь косвенные сведения. А они таковы: попав в руки человеку даже с минимальными способностями к магии, книга просыпается и начинает менять его, совершенствовать. Способности развиваются с невероятной быстротой и человек, без нашего контроля и без санкции Черных становиться магом. САМ! Такой маг недоступен внушению эгрегора, и контролировать его поведение никто не может. Такой маг работает, не подчиняясь плану, нашему или слуг Бездны, внося в мир нестабильность, нарушая равновесие и порядок непредсказуемым образом. По достижении определенного уровня силы такой маг становится неуязвим для нас, он как бы перемещается в иную плоскость бытия, и все наши удары не могут достичь цели. Поэтому мы всегда старались предотвратить появление таких магов. Но книга, названная «Безумная мудрость», уже пять веков бродит по миру, под ее влиянием периодически появляются вольные маги, не подвластные ни Свету, ни Тьме. Последним из них был знаменитый Алистер Кроули, Зверь Апокалипсиса. Последствия его деяний мы расхлебываем до сих пор, спустя пятьдесят лет после его смерти, хотя он не реализовался даже наполовину.
