Над Успенским собором, что предстал Николаю в робком сиянии осеннего дня, возвышался столб энергии яростно-золотого цвета. Вершина его терялась в облаках. Низкие, серые, октябрьские тучи лишь оттеняли тепло и яркость золотого сияния. Внутри столба различались два потока энергии, один тек вниз, другой возносился к облакам. Причудливым образом проходили они сквозь друг друга, не сталкиваясь, не смешиваясь, создавая непередаваемое ощущение единения неба и земли. Судорога скрутила Николаю горло, когда он увидел все это, слезы потекли из глаз, он почувствовал сопричастность чему-то великому и могучему, словно сама земля. Осторожно, очень медленно Николай вошел в поток. Словно огромная ласковая ладонь погладила по макушке. Приятное легкое тепло потекло по коже, смывая тревоги последних дней, усталость от долгой дороги. Мышцы расслабились, болевшая голова успокоилась, боль словно унесло теплым потоком.
Постояв так несколько минут, Николай ощутил себя как никогда сильным и здоровым, готовым жить дальше с полной отдачей. Понимание теплым источником забило в сердце: издревле на земле есть места, где энергия земли смешивается с энергией космоса, в этих точках земля словно дышит, вдыхая и выдыхая одновременно. В таких местах всегда строились храмы, капища, мечети, именно в таких местах приобщались к неведомому пророки и святые.
Пообедал в маленьком кафе, спокойный, умиротворенный. С легким сердцем и полным желудком отправился туда, где надеялся получить помощь и ответ на многие вопросы. Разболтанный «Икарус» долго вез его извилистым маршрутом, затем пришлось пересесть в не менее разболтанный троллейбус, в котором пахло псиной и старыми ботинками.
«Конечная» — замогильным голосом объявил водитель, и Николай вышел на свет божий, словно Иона из чрева кита, только тут вместо рыбы имелась развалюха с бренчащими рогами наверху. Под низким небом, из которого то и дело начинал сыпаться противный сырой снег, раскинулся пейзаж, которому нашлось бы место в России и пятьдесят, и сто лет назад. Одноэтажные дома, сады, огороды, дым из труб, лай собак, суматошное кукареканье — деревня выглядит почти одинаково сотни лет. Пасторальный пейзаж портили лишь столбы электросетей.
Потоптался на месте, не зная, куда идти. Вытащил письмо, любопытный ветер попытался выдернуть его из пальцев, но не смог. Обиделся, плюнул в лицо снежной пылью, и умчался. Но тут судьба сжалилась над Николаем, послав ему на помощь прохожего.
— Не подскажете, как пройти на улицу Октября? — волна переименований, вызванная перестройкой, до этих мест явно не докатилась.
— На Октябрьскую? — невнятно переспросил пожилой мужичок, одетый в весьма мятый ватник. Оба, и мужик, и ватник явно знали лучшие времена. От мужичка несло бензином и перегаром, лицо его покрывала щетина, которой гордился бы любой уважающий себя кабан.
— Да, на Октябрьскую, — подтвердил Николай, морщась от винного духа.
— Тогда тебе туды, — пропойца махнул рукой себе за спину. — А потом налево, — Николай смутился:
— А куды туды? И долго ли до налево?
— Ишь, непонятливый, откуда только взялся такой? — если можно было представить себе усмехающегося кабана, то перед Николаем был именно он. — Видишь улицу, откуда я пришел? Туда и ступай. А как дойдешь до дома бабки Петровны, так и налево. Да дом-то знаменитый у нас, кирпичный, крыша зеленая. Вот так, иди и придешь, так твою растак.
— Спасибо, — и Николай зашагал «туды», надеясь, что правильно угадает, где находится это «налево».
Искомые зеленая крыша и кирпичный дом обнаружились достаточно быстро. Дом бабки Петровны стоял на «перекрестке» местного масштаба, на пересечении двух переулков. Николай свернул налево, дорога пошла под гору. Минут пять шагал, прежде чем заметил на стене одного из домов искомый номер.
Стукнул в калитку, подождал. Толкнул — не заперто. Вошел во двор.
— Эй, хозяин!? — позвал негромко. В ответ — тишина. Во дворе не оказалось обычной в деревне собаки, и гость беспрепятственно добрался до входной двери.
Дом солидный, бревенчатый, на окнах разрисованные наличники, только крыша по-современному крыта железом. Только Николай потянулся к ручке на двери, как она резко распахнулась, на пороге воздвигся, иначе не скажешь, хозяин.
