Никогда в жизни Тори не была так смущена! Ничего не скажешь, глаза этого мужчины зоркие, как у орла. Черт бы его побрал — он расхаживал перед ней голый, прекрасно зная, что она сидит в кустах и подглядывает за ним. Какой негодяй!..
От унижения из глаз ее полились слезы, и Дру пробормотал:
— Боже Всемогущий, ты прекратишь или нет? Сегодня уже пролилось немало воды. Нет никакой нужды увлажнять землю вторично. Ты не первая женщина, которая подглядывает за голым мужчиной!..
Вымотанная так, что словами не передать. Тори высвободилась из его рук и отошла в сторону. Она хотела накричать на него, но мысли путались, она была так расстроена, что боялась, как бы слетающие с языка слова не оказались бессвязными.
— Кстати, Чикаго, — протянул Дру, принимая картинную позу. — Тебе, надеюсь, понравилось то, что ты увидела?
Тори обуздала свою злость и заставила себя говорить связно, чтобы поставить этого негодяя на место.
— Уж вы-то, конечно, отвернулись бы, доведись вам увидеть меня обнаженной, — насмешливо проговорила она.
— Конечно, я бы отвернулся, — заявил он с благородным негодованием. — Подглядывать нехорошо!
Тори окончательно вышла из себя.
Не отдавая себе отчета в своих действиях, она со злостью начала срывать с себя одежду.
Глаза Дру округлились, как у наивного школьника. Он никак не мог поверить, что она раздевается. Он не собирался пьянить себя этим зрелищем, но ни один мужчина не нашел бы в себе сил, чтобы отвернуться от нее. Дру уговаривал себя отвернуться, но ноги его как будто приросли к земле. Он не мог отвести взгляда, видя перед собой совершенство. Алебастровая кожа сияла в свете заходящего солнца. Набухшие соски как будто ждали его прикосновения. Изящный изгиб бедер заставил его сердце биться чаще. Эта разъяренная восхитительная красавица была воплощением мечты о женщине. Дру так хотелось подойти…
— Монтана, подглядывать неприлично, — бросила она ему в лицо его же слова. Затем собрала вещи и удалилась в заросли кустарника, чтобы одеться.
Бормоча себе под нос, Дру обернулся и поглядел на безжизненное тело, лежащее поодаль. Он был охвачен гневом, когда увидел, что этот негодяй пытается изнасиловать Тори. Ему была ненавистна сама мысль о том, что кто-то другой прикасается к ней. За столь короткий промежуток времени Тори узнала о мужчинах очень многое. Дру чуть было не овладел ею. Она хотела удовлетворить свое женское любопытство и едва не подверглась насилию. Бог мой, после всего случившегося у нее может появиться отвращение ко всему мужскому полу.
По-прежнему ругаясь, Дру сунул руку в карман бродяги, но не нашел там ничего ценного. Увидев мула, стреноженного в кустах, Дру нашел веревку и привязал бродягу к дереву. Сделав это, Дру забрал мула и притороченные к седлу запасы в качестве компенсации и направился к лошадям.
Тори сидела под деревом и задумчиво разглядывала кедровую веточку, зажатую между пальцами. Она натянула на себя мокрую одежду, голова ее была опущена. Когда Дру подошел к ней, она даже не заметила его присутствия.
Дру молча начал рыться в мешках, разглядывая, что именно вез с собой бродяга.
— Фасоль, — объявил он, — вытаскивая банки и показывая их Тори.
— Хорошо, хорошо, — фыркнула она язвительно, но даже не подняла глаз. Успокоившись, она поняла, какой дурой выглядела, раздеваясь перед Дру. Теперь в его присутствии она чувствовала себя неловко. Долго-долго она не отрывала глаз от вечнозеленой ветки в руках. — Я хочу извиниться за свой поступок. Я вела себя ужасно, — ее тихий голос был полон смирения. — Смотреть на вас было грешно, а раздеваться — просто… — Лицо ее стало алым. — Мне очень стыдно.
— Но это было прекрасно, — сделал он ей неожиданный комплимент.
Она, вспыхнув, подняла голову, чтобы увидеть его улыбку.
— Коли уж вы такой знаток женщин, вероятно, я должна быть польщена вашей оценкой?
— Да, Чикаго, ты должна быть польщена, — протянул Дру, окинув ее взглядом и мысленно срывая с нее одежду, чтобы снова восхититься ее прекрасными формами. — Я видел немало женщин, но ты лучше всех.
Тори как будто аршин проглотила.
— Будь ты проклят, Монтана, — бросила она ему в лицо, не понимая до конца, почему это замечание так разозлило ее. Не может быть, чтобы чудовище с зелеными глазами, именуемое ревностью, завладело ее сердцем. Почему она должна завидовать тем женщинам, которые отдавались этому самцу? Вероятно, на его кровати было столько зарубок, что она напоминала тотем. Какое ей дело? Он для нее совершенно ничего не значит. Она его просто презирает по сотне различных причин!
