ДЬЯК. А что это у вас, великолепная Солоха? (Отскакивает назад).
СОЛОХА. Как что? Рука, Осип Никифорович!
ДЬЯК. Гм! Рука! Хе! Хе! Хе! (Проходится по комнате, вновь приступив к ней.) А это что у вас, дражайшая Солоха?
СОЛОХА. Будто не видите, Осип Никифорович! Шея, а на шее монисто.
ДЬЯК. Гм! На шее монисто! Хе! Хе! Хе! (Снова прохаживается по комнате, приближаясь.) А что это у вас, несравненная Солоха?
Дьяк только хочет прикоснуться к ее прелестям, как вдруг слышится стук в дверь и голос Чуба.
ЧУБ. Солоха!
СОЛОХА. Чуб!
ДЬЯК (в испуге). Ах, Боже мой, стороннее лицо! Что теперь, если застанут особу моего звания?... Дойдет до отца Кондрата!.. (Смотрит на Солоху.) Ради Бога, добродетельная Солоха… Ваша доброта, как говорит писание Луки глава трина… трин… Стучатся, ей-Богу, стучатся! Ох, спрячьте меня куда-нибудь.
Солоха вытаскивает еще один мешок и дьяк ныряет в мешок. Застывает рядом с другими мешками. Солоха открывает дверь. Вновь хлеб-соль на подносе и чарка водки.
ЧУБ. Здравствуй, Солоха! Ты, может быть, не ожидала меня? Правда, не ожидала? Может быть, я помешал… (Изображает на своем лице веселую и значительную ми-ну.) Может быть, вы тут забавлялись с кем-нибудь!.. может быть, ты кого-нибудь спрятала уже, а? (Восхищенный своим замечанием Чуб смеется, внутренне торжествуя, что он один пользуется благосклонностью Солохи.) Ну, Солоха, дай теперь выпить водки!
Чуб берет рюмку водки, и только хочет выпить, как раздается сильный толчок в дверь.
ВАКУЛА. Отвори, мать!
ЧУБ (перепуганно). Стучит кто-то?
ВАКУЛА (сильнее прежнего). Отвори!
ЧУБ. Это Вакула! Слышишь, Солоха, куда хочешь девай меня: а ни за что на свете не захочу показаться этому выродку проклятому, чтоб ему набежало, дьявольскому сыну, под обоими глазами по пузырю в копну величиною!
Солоха, сама испугавшись, заметалась, как угорелая, и, позабывшись, дала знак Чубу лезть в тот самый мешок, в котором сидел уже дьяк. Бедный дьяк не смел даже изъявить кашлем и кряхтением боли, когда сел на его голову Чуб. Черт недовольно хрюкает.
Солоха открывает дверь, входит Вакула. Вставляет видеокассету в плейер. Солоха закрывает дверь, как вдруг кто-то опять постучал. Вакула не обращает внимания. Солоха выходит на улицу, там стоит огромный Свербыгуз. Солоха пытается ему объяснить, что нельзя к ней, выталкивает его.
Вакула смотрит запись концерта Оксаны. Он нажимает на стоп-кадр. Подходит к Оксане, любуется. Неожиданно его взгляд вдруг падает на мешки. Подхо- дит к мешкам.
ВАКУЛА (про себя). Что за черт?! Как ни приду, обязательно какие-то мешки в доме валяются! Зачем лежат эти мешки со всякой дрянью? Их давно бы пора убрать отсюда. (Он присаживается к огромным мешкам, перевязывает их крепче и хочет взвалить на плечи.) Неужели не выбьется из ума моего эта Оксана? Не хочу думать о ней: а все думается, и, как нарочно, о ней одной только. Отчего это так, что дума против воли лезет в голову? (Поднимает мешки.) Кой черт мешки такие тяжелые? Ду-рень я! Я и позабыл, что теперь мне все кажется тяжелее. Прежде, бывало, я мог согнуть и разогнуть в одной руке медный пятак и лошадиную подкову: а теперь мешки со всякой дрянью не подыму. Скоро буду от ветра валиться. Нет, что я, баба? Не дам никому смеяться над собою! Хоть десять таких мешков подниму!
Он выносит мешки, ставит их у дороги, возле мусорного бачка. Вдалеке едет уборочная машина, которая перекручивает мусор. Вакула замечает, что на одном маленьком мешке, где сидит черт, написано “белье”. Он сокрушенно забрасывает его назад за плечи.
ВАКУЛА. Вот черт, чуть с бельем не выбросил мешок.
Задумывается. Тяжело вздыхает. Бредет куда глаза глядят.
ВАКУЛА. Куда я в самом деле иду? Конечно, Оксана меня никогда не полюбит. Она известная кинозвезда, а кто я такой? Завтра прилетит она из Америки, ну и что я ей скажу? Да она меня и близко к себе не подпустит!
Вакула вдруг останавливается возле угрюмого дома знахаря Пацюка.
ВАКУЛА. Да ведь это дом знахаря Пузатого Пацюка! Он, говорят, всех чертей знает и все сделает, что захочет.
