— Я все понимаю. Но я хочу спать.
— Ты, конечно, врешь. Ты сумела сдержаться. У тебя потрясающая сила воли. Ничего, впереди два дня. Быть рядом со мной и не захотеть меня — все равно что неделю идти в пустыне, встретить родник и не напиться!
— Это тебе тоже писатель написал?
— Нет, это я сам говорю. От себя.
— Слушай, а у тебя образование есть вообще? Да ты садись, чайку на ночь выпьем.
Матвей сел к столу.
— Образование есть, — сказал он. — Средняя школа. Но мне больше и не нужно при моем таланте.
— Но таланта мало, нужна еще и молодость. А когда она пройдет?
— Что значит — пройдет? — изумился Матвей, будто впервые услышал о том, что молодость проходит, и не желал этому верить.
— Ну, будет же тебе когда-нибудь сорок лет, пятьдесят, шестьдесят…
— Никогда! Я всегда буду таким же. А если начну меняться, я покончу с собой.
Он сказал это абсолютно серьезно.
Потом они пили чай и он рассказывал о своем детстве — детстве единственного в семье избалованного ребенка. Рассказывал о том, как первую девочку свою поцеловал в пять лет — и прекрасно это помнит. А первая женщина у него была в двенадцать лет, это была его родная тетка, которой было около тридцати. А он выглядел на четырнадцать, он был выше ее, он уже тогда был вовсю красив и мускулист. Они были на даче, все ушли на реку купаться, а он остался, чтобы в одиночестве насладиться сам собой. Это понятно?
— Да, — сказала Женечка.
Итак, он остался, а тетка вернулась с полдороги, сослалась на головную боль. Она тихо-тихо прокралась в дачу, и он заметил ее лишь тогда, когда она была уже в двери комнаты. Конечно, он смутился и испугался. Но она успокоила его. Она села рядом и, не позволяя ему одеться, сказала, что в этом нет ничего страшного и ненормального. Но, само собой, лучше эту жажду утолять естественным путем. И в общем-то не важно с кем, можно даже и с родной теткой. Не обязательно помнить, что она тетка, она тоже женщина, вот и все. И она может помочь…
Ну, и помогла. А потом просто с ума сошла, каждый день находила способы остаться с ним наедине в домике, на берегу реки, когда стемнеет, в лесу, в лодке, когда заплывали в уединенную протоку. В результате в двенадцать лет он знал и умел все, что знает и умеет взрослый и опытный мужчина. Тетке же надо было уезжать. Она не находила себе места, но делать было нечего. И она уехала домой, в Сибирь, к мужу и детям, и через месяц покончила с собой, и до сих пор никто из родственников не знает настоящей причины смерти. Знает только он.
Матвей печально умолк, опустив голову.
Женечка вздохнула.
Он тут же бодро поднял голову и спросил с надеждой:
— Действует?
— Что?
— Ну, вот эта история? Она всех женщин почему-то очень возбуждает.
— Да? Ее для тебя, случайно, не тот же самый писатель написал?
— Он! Он вообще специалист по таким делам. Нашел себе отличную кормушку. Секс по телефону знаешь?
— Читала.
— Ну вот. Там мало голос приятный иметь, там же фантазия нужна. А это не у всех. У меня, например, фантазии нет совсем. И вот он пишет для этих телефонных барышень заготовки. И большие деньги берет, зараза!
— Что ж, — сказала Женечка, — каждый зарабатывает, как умеет. Давай спать. Там, за печкой, раскладушка есть.
— Ты мне ее предлагаешь?
— А кому же?
— При моем росте на раскладушке спать?
— Ладно, я буду на раскладушке.
И они стали укладываться.
И Матвей вдруг спросил:
— Слушай, а может, без всяких фокусов, а? Просто, ну, обычным способом. Ты мне так понравилась! Мне никто так не нравился.
— Это прогресс, — сказала Женечка. — Раньше, наверное, тебе нравился только ты сам.
— Да, — честно признался Матвей. — Так как? А?
Женечка не ответила, она уже засыпала.
Среди ночи послышался страшный грохот в сенях: кто-то наткнулся в темноте на помойное ведро. Дверь распахнулась, зажегся свет.
Это был Дмитрий. Он был пьян, взлохмачен, в руке он держал ржавый топор, который валялся до этого у крыльца.
— Ага! — закричал он. — Для конспирации по разным местам разбежались! Ты даже одетая! А этот зато — голенький! Не успел, не успел! Так голеньким и помрешь! Ясно тебе? Голым пришел ты в этот мир и голым уйдешь!
