Настроение Минервы сразу же поднялось, она знала, что все улучшится, но один факт ее все же насторожил. Северус говорил о выборе, о том, что всегда можно выбирать. То есть и у нее был выбор? Получается да, но она и не допускала мысли избавится от мальчика. А Северус получается, думал… От этой мысли стало немного обидно, но ему же нужно было время привыкнуть. Хотя зачем ворошить прошлое, надо жить настоящим, люди, в конце концов, меняются. Она сама изменилась, и Северус изменится тоже.
Она и сама не заметила, как подошла к двери кабинета трансфигурации, и как оказалась в комнате. Остин уже не спал, а сидел на подоконнике, смотря куда — то вдаль, думая о своем. А обдумывал Остин правильность своего поступка, и понял, что он далеко не прав в этой ситуации. Хотя если подумать с другой стороны, то исход событий мог бы быть совсем другим: отец бы отругал его за то, что он проглядел книгу, и тогда было бы то же самое. Остин все равно не оправдал бы его доверия. Как же трудно понять взрослых, чтобы ты не делал, все заканчивается плачевно. И как же тогда поступать? От таких мыслей мальчик обреченно вздохнул.
— Почему так тяжко? — услышав голос матери, Остин вскочил с подоконника, и кинулся ее обнимать. Мама, она всегда его поймет, и никогда не отвернется. Как же было хорошо в ее объятиях, чувствовать ее поглаживания по голове. Остин иногда жалел, что проводит с ней мало времени, но мнение отца ему всегда казалось нужнее. Просто, кажется, что так правильнее, больше проводить времени с отцом. Да и тем более, он с мамой столько вечеров провел, что с уверенностью может сказать, что хорошо ее знает! А вот отец для него оставался загадкой, которую предстоит разгадать.
— Куда ты снова уходила? — подняв голову на маму, спросил Остин. Почти все время, что он здесь, он по утрам редко видит маму, когда просыпается.
— Да так, к одному противному мальчику, который обижается на пустяки, — улыбнулась Минерва, все еще поглаживая сына по волосам.
— Здесь есть еще дети? — заинтересованно спросил Остин, который всегда думал, что он здесь один маленький. Ему хотелось общаться с детьми чаще, чем раз в две недели посещать Драко. Он такой хвастун и быстро надоедает.
— Нет, про ребенка я сказала фигурально, — поджала губы Минерва и отпустила мальчика, присаживаясь на кровать.
— А как это, фигурано? — с недоумением спросил Остин.
— Не фигурано, а фигурально. Это в переносном значении, образно. Когда слово выступает в качестве намека.
— Знаешь, я только что понял, что я ничего не понял, — нахмурил брови Остин.
— Тебе пока и не надо этого понимать, ты и так очень умный мальчик, — поцеловав его в лоб, сказала Минерва.
— Отец так не считает, — вздохнул Остин, присаживаясь рядом.
— С чего ты это взял? — приподняв брови, спросила Минерва.
— Ну, он часто говорит, что я чего — то недоучиваю или не понимаю.
— Тебе всего четыре года, не переживай. Ты умен для своего возраста, я бы сказала, что даже очень умен.
— Умеешь же ты смутить, мам, — ухмыльнулся Остин.
— Откуда такая манера речи?
— Ну, у меня есть весьма противный друг, Драко. Он такой ребенок, — покачал головой Остин.
— А ты не ребенок? — улыбнулась женщина.
— Ты же сама сказала, что я очень умный мальчик! — наигранно воскликнул Остин, расширив глаза.
— Ну, все, больше не буду, раз ты сам такой заносчивый.
— Хорошо, я больше не буду хвастаться! — встав на кровать и обняв мать за шею, сказал Остин.
— Я тебе верю, — шепнула Минерва и поцеловала его в щечку.
— А вот папа нет, — Остин заметно погрустнел. Он только успел забыть об этом инциденте, как тот снова всплыл.
— Он верит тебе, просто извинись перед ним и все.
— Да, ты права! Вот сейчас пойду и извинюсь! — быстро спрыгнув с кровати крикнул Остин, и направился к выходу.
— Смотри не заблудись, — улыбнулась Минерва, взглядом провожая закрывающуюся дверь.
Остин быстро шагал по коридору по направлению к подземельям. Кажется, еще никто так часто не посещал это место, но с появлением Остина туда зачастили. Мальчик, как никогда, походил на Северуса: черная развевающаяся на ветру мантия, строгий взгляд. Быстро дойдя до нужного места, Остин в первую очередь, как его и учил отец, постучал в дверь, а уже после зашел.
