Пёс на секунду посмотрел вверх, на прямые луны, а потом опять вниз, на неё. Она почувствовала накатившую дезориентацию, вроде головокружения, но по-другому, а потом укол неуверенности. Пёс шагнул вперёд, и ещё два таких же вышло из темноты под деревьями. А потом ещё два.
На пруду зашипела нектарница, подняв свои крылья, чтобы её тело выглядело больше, и оскалила свои мягкие зеленоватые зубы. Её искажённая яростью морда напоминала мультяшное изображение старушки, а полдесятка птенцов юркнули за неё. Первый пёс перевёл взгляд на наседку и издал три резких звука: «ки-ка-ко». Остальные четверо подхватили за ним. Наседка вертела головой от одного к другому и шипела, пока брызги слюны не начали пузыриться в изгибах её рта. Крики «ки-ка-ко» отзывались таким эхом, которое никак не могло соответствовать пространству вокруг пруда. Из-за этого у Кары слегка заболела голова. Она поднялась на колени, частью из страха, что псы могут съесть нектарницу, а она не хотела видеть никаких убийств, но большей частью потому что ей хотелось прекратить этот звук. Упаковка с её ланчем и компьютер упали в клевер. Когда она шагнула вперёд, псы затихли и обратили своё внимание на неё, а у неё было такое чувство, что, может, она всё-таки спит.
Она встала между псами и кромкой воды. Птица опять зашипела, и Каре показалось, будто звук идёт очень издалека. Псы скользнули ближе, двигаясь вокруг неё, как дети вокруг учителя. Как-то отстранённо она понимала, что вроде бы должна бояться. Даже если псы не едят людей, они всё равно могут напасть на неё, раз она стоит между ними и их добычей. Она не знала почему, но чувствовала, что они этого не сделают.
— Сейчас вам нельзя тут находиться, — сказала она.
Пёс-вожак, тот самый, который вышел первым, смотрел мимо неё на воду. Его смущённые, луковичные глаза переместили взор обратно на неё.
— Может, позже, — сказала она. — Вы можете прийти позже. Прямо сейчас вы должны уйти. Идите. Брысь.
Она указала на деревья и темноту под ними. На протяжении двух долгих вдохов псы всё так же, прекрасно и ужасно, шли вместе, а потом повернулись и потянулись обратно в лес на своих странно сложённых ногах.
Кара наблюдала за ними с некоторым удивлением. Это было всё равно что кричать на шторм, чтобы он уходил прочь, и остановить этим дождь. Скорее всего псы просто решили, что иметь с ней дело того не стоит. Но всё равно то, что произошло, дало ей чувство чего-то немного волшебного. Птица теперь плавала вдоль берега пруда спиной к Каре. Когда нектарница достигла дальнего края и повернула, и опасность, исходящая от псов, и девочка были уже одинаково забыты. Нектарницы не особо умные — и даже не особо приятные — но Кара всё равно чувствовала, что поступила хорошо, когда не позволила, чтобы одну из них съели.
Она попробовала было опять улечься в клевер, но её ленивого полусна уже как не бывало. Она попробовала закрыть глаза, потом стала смотреть на прямые луны и на мерцание красок на них, но по ощущениям она уже поняла, что сон не вернётся. Она выждала несколько минут, чтобы убедиться точно, потом со вздохом села и подобрала планшет и пакет с ланчем. Солнце стояло высоко над головой и грело теперь уже слегка чересчур, да и с завтрака прошло изрядно времени. Она с хлопком открыла упаковку с ланчем. Сандвич был простой и именно такой, как она любила: два ломтя орехового хлеба, каждый толщиной с её большой палец, и слой сливочного сыра с патокой и корицей между ними. Её мама говорила, что мёд лучше патоки, но на Лаконии не было никаких пчёл. Кара видела их только на картинках, и судя по ним, мёд ей не понравился бы.
Она откусила кусок, прожевала, проглотила. Птенцы нектарницы выпрыгивали из воды, бежали по земле, а потом шлёпались обратно в пруд, брызгая слюной и злясь. Мать не реагировала на эти их сигналы бедствия, и вскоре они перестали пытаться привлечь её внимание, и занялись плаванием и поиском еды. Земные птицы не были похожи ни на что из того, что водилось на Лаконии, но Кара немного помнила, как с ними обращаются. И о том, что можно поделиться. Когда наседка повернулась к ней, Кара отломила кусок орехового хлеба и кинула его в воду. Птица бросилась на него, как будто он представлял угрозу, и с жадностью проглотила. Чуть погодя она стала отрыгивать маленькие кусочки, чтобы накормить своих птенцов. Кара наблюдала за ними месяцами. Она знала, как живут нектарницы лучше, чем, может, вообще кто угодно.
