Что же мой дом? Как мы увидим его, если его снесли? А вот как: надо вспомнить, что наблюдать можно не только зрительно, но и интеллектуально. Мы присядем под широкими тяжеловесными балкончиками кирпичной башни, где чуть посуше, и посмотрим на стройку ещё раз.
На месте котлована в славные времена, ознаменованные правлением Леонида Ильича Брежнева, из коричневых плит возвели четыре четырнадцатиэтажных прямоугольных здания. Подле них росли берёзы, сирень и рябины, под окнами стояли автомобили «Москвич», «Волга», «Победа». Потом их сменили «BMW», «Ford», «Honda». Деревьев стало поменьше. Коричневые плиты украсили зелёными и белыми узорами из кафеля. В одном из домов жили-были старик со старухой.
— Дед, — спросила старуха однажды субботним вечером, — а ты куда макароны дел?
— В холодильник поставил, — ответил старик, и тут на дом шлёпнулась ракета весом в двадцать четыре тонны, несущая на себе ещё четыре тонны заряда в тротиловом эквиваленте. Это пытались взорвать находившиеся поблизости военные коммуникации и промахнулись. А может, сошли с ума от плохой жизни и решили всех убить.
Вот всё, что открыто моему интеллектуальному взору. Момент рождения и момент смерти дома. А середину мешает рассмотреть дождь, кровавый дождь.
***
Не ищите на нескольких следующих страницах новостей из будущего, политической сводки, макроэкономических показателей, описаний расстановки противоборствующих сил, объяснений причин и следствий природных катаклизмов и социальных потрясений. Наши мысли раскурочены навязанными оценками журналюг и писателей, лозунгами, сплошным враньём. Блоги Интернета, непрерывный поток аудио- и видеоинформации, гражданские долги, обязанности... Их больше нет. Несколько следующих страниц я буду пытаться отдохнуть от вранья и сам что-нибудь сочиню на основе увиденного, а Вы следите, чтоб я не слишком завирался. Или просто отдохните в нашей компании: впереди брезжит предчувствие долгого странствия; надо набраться сил, покуда ничего не нагрянуло.
— Хочешь, я покажу тебе мой уголок? — спрашивает красивая девушка, немного колдунья и целительница, нашедшая меня, грязного и мокрого, под балкончиками кирпичной башни. — Не бойся, до него недолго идти. Да ты, я вижу, сегодня и не торопишься к костру?
— Не тороплюсь, — соглашаюсь я, кидая прощальный взгляд на котлован, булькающий под дождевыми струями. Удивительная штука вода: выпавшее за этот день её количество весит не одну сотню тонн, а, меж тем, может легко подниматься в небо и совершать трансконтинентальные путешествия. Бесплатно.
Я делюсь своей мыслью с красивой девушкой, которую зовут Света.
— Конечно, — говорит Света, — конечно, бесплатно. Я не понимаю, к чему ты.
— Я подумал, что чтобы перевезти двести тонн воды в Америку, нужно много денег и техники. А она может летать сама. Мне это показалось странным.
— Ты сам странный.
Я покорно киваю и доверяю себя прекрасной Свете. Я не пытаюсь объяснить ни Вам, ни себе то, что происходит: оно и так не укладывается в голове. В веке RRR есть колдовство, и доброе, и недоброе: на нём зиждется моя последняя надежда не сойти с ума, оказавшись на непостижимом расстоянии от дома и привычного миропорядка.
Света, идя чуть впереди, повела меня обратно к железной дороге и дальше по рельсам, в даль, пропахшую лесом и промокшим насквозь бетоном.
Темнело. Тёмный мир — совсем не то, что светлый мир. В темноте у меня всегда есть враги, даже если я не сделал никому ничего плохого. Да, конечно, темноту глазам и разуму выносить легче, чем яркий белый свет, который невозможно выключить, но тут имеет место темнота особенная.
Все знают понятие «каменный век». Многие понимают, что в данном случае век не сто лет, а побольше. Но сколько это — «побольше»?
Два миллиона. Много?
Обезьяна догадалась бить по головам других обезьян не просто камнем, а чуть-чуть заострённым ею самою. Орудием труда. И она стала человеком. И человек два миллиона лет так и бегал с заострённым камнем и бил им своих собратьев. Он научился добывать огонь, рисовать на стенах пещер батальные сцены и вытачивать статуэтки женщин, без голов, зато с угрожающе-гипертрофированными бюстами. И больше он не научился ничему. Два миллиона лет так и бегал. Период сей называется палеолит. Потом был неолит, когда человек металлы обрабатывать ещё не умел, но уже строил домики и ездил на лошадках. Неолит — это другой период каменного века, не такой длинный и не такой примитивный. Он длился пять тысяч лет. А ещё пять тысяч лет длилась вся остальная история человечества, с пирамидками, с храмами Аполлона, с инквизицией, Александром Сергеевичем Пушкиным и ядерным оружием. Пять тысяч лет — большой срок. Я не могу представить пять тысяч лет. Триста лет могу, а пять тысяч — никак. А два миллиона не могу тем более. Как сравнить два миллиона и пять тысяч? 2000000 и 5000? 5 и 2000?
