Трамвай повернул к вокзалу, и Богдан отвалился от поручня, придвигаясь к выходу.
Командировка ему предстояла самая банальная, в небольшой город Верхняя Салда, на металлургический завод. В лаборатории, где работал Богдан, велась так называемая хоздоговорная тема с этим предприятием: средства контроля качества металлургической продукции, и всё такое. Городок так себе, в магазинах шар катается ещё лучше, чем в Свердловске, но одно обстоятельство скрашивало поездку: у Богдана там жил и работал старый институтский приятель Саша, закончивший Политехнический на год раньше и уехавший туда, где работал его отец, главный металлург завода.
Поезд тащился до Салды чуть меньше четырёх часов. В секции плацкартного вагона подобралась довольно простая публика, и Богдан не стал даже вытаскивать бутылку импортного пива, чтобы не вызвать завистливых взглядов – он терпеть не мог быть «коллектором» отрицательной энергии.
Добравшись до места назначения, он отметил командировочное у секретаря и устроился в заводской гостинице, простенькой, но чистенькой и совершенно не заселённой в данный момент. Ему в единоличное пользование достался двухместный номер, что само по себе было приятно. Тут имелся даже телевизор – чёрно-белый «Изумруд».
«Какой у нас, всё-таки, во всём идиотизм», – лишний раз подумал Богдан. «Вот те же гостиницы взять: понаделают трёх-четырёх местных номеров – и рады, придурки. Ну почему я должен жить ещё с какими-то охламонами в одной комнате? Что за коммуния? Нет, они, может, и неплохие люди, но не желаю я просто слушать чей-то храп, а то и ещё что-то у себя под ухом!»
Он не стал заранее предупреждать Сашу, поскольку тот, конечно, потащил бы его к себе домой, а Богдан не любил, когда его стесняли, и сам никого стеснять лишний раз не хотел. Да и для самого гостиница, даже с многоместными номерами – это относительная свобода и независимость. Ко всему прочему, он знал, что Саша недавно женился, жена в положении – какие тут могут быть остановки?
Когда Богдан уже около четырёх часов, после встречи с парой инженеров, работавших по совместной теме, нашёл Сашу в заводоуправлении, приятель начал приглашать его домой, но Богдан отказался по тем же причинам – пусть беременная жена отдыхает, а у него есть свободный номер.
Они купили бутылку водки и какую-то простецкую закуску, с трудом отыскавшуюся в магазине, и просидели до вечера под мурлыканье чёрно-белого «Изумруда». Когда из «ящика» затрубил гимн программы «Время» и появились кадры репортажа с очередного то ли пленума ЦК, то ли сессии Верховного Совета, Саша засобирался домой.
Следующий день Богдан плотно поработал в отделе главного металлурга, вечером в одиночестве (у Саши были дела, связанные с подготовкой к юбилею отца) немного погулял по городу, чуть не нарвавшись на пьяную драку у какого-то винного магазина, и поспешил вернуться в гостиницу к телевизору и программе «Время».
Работа почти вся была сделана, оставались кое-какие мелочи, поэтому Богдан хорошо выспался, позавтракал пшённой кашей и какао в заводской столовой и отправился подписывать разнообразные акты.
Проходя по заводскому двору мимо горы металлолома, он машинально бросил взгляд на кучу искромсанного железа. Среди ржавых и грязных железяк глаз вдруг выхватил какое-то странное отличие, какой-то диссонанс, и Богдан остановился.
Он вернулся и присел, чтобы получше рассмотреть то, что просовывалось между искорёженной арматурой, трубами и кусками ржавого металла. Необычно чистый предмет выглядел как половинка круга диаметром сантиметров 40–45. Полукруг, похоже, вывалился из-под обломков и теперь покоился у самого края кучи, освещённый вяловатыми лучами грустного осеннего солнца.
Именно вид вещи, не вязавшийся с тем, что её окружало, и привлёк внимание: поверхность предмета была абсолютно чистая, без ржавчины и такая гладкая на вид, словно только что отполирована. Однако при этом полукруг не блестел, он был матово-серым и, в общем-то, невзрачным, если бы не контраст с покореженным грязным металлом. Чистота его была поразительной.
Штучка оказалась довольно толстой – сантиметра четыре, и, по-видимому, достаточно тяжелой. Однако когда Богдан поддел его носком ботинка, полукруг перевернулся неожиданно легко. На обратной стороне параллельно краю шла глубокая борозда, а в центре образованного ею круга (точнее – полукруга) находился выдавленный рисунок. От рисунка, естественно, осталась тоже половина, но можно было догадаться, что полное изображение было похоже на цилиндр. На диаметральном торце полукруга имелись углубление и выступ, возможно, образовывавшие соединение со второй половиной.
