Теперь и Сен увидела, как из-за угла пакгауза появилась Шарлотта Вильерс со своим отрядом. Иддлер исчез, честно выполнив работу проводника. Он, наверное, был единственным человеком, знающим все закоулки порта не хуже Сен. Шарлотта Вильерс что-то проговорила в воротник, и трое кьяппов заняли позицию у второй пожарной лестницы, со стороны Андре-стрит.
— Кошка на дереве, говоришь, мистер Киноштамп? Иди лучше за мной!
Сен влезла на перила, а оттуда через водосточный желоб забралась на крышу. Эверетт последовал за ней, держа одну сумку в зубах, а другую повесив на локоть. Сен показала вперед: между виадуками рынка виднелся подъемник, пристроенный к стене очередного пакгауза.
— Давай, пошли! — скомандовала Сен.
Подъемник был самый примитивный, какими пользуются кровельщики во время работы: просто платформа и лебедка. Путь к спасению.
— Откуда ты знала? — спросил Эверетт.
— Аэриш всегда смотрят вверх, а земляные крысы — никогда. Это у нас такой секрет.
Заскрипела лебедка. Платформа дернулась, и Сен рванулась вперед, но пока она добежала, подъемник ушел вниз. А внизу стоял Иддлер. Он усмехнулся, глядя на Сен, и шутовским жестом отдал ей честь.
— Киноштампы, говоришь? — поддел Эверетт и сразу почувствовал себя мелочным и подлым.
Не дразниться надо, а думать. Выход есть всегда.
Тут подоспела Шарлотта Вильерс со своими кьяппами.
— Спускайтесь, будьте так любезны, — приказала она. — Я за тобой не полезу — как бы каблук не сломать.
— Как она догадалась, что тебя надо искать в городе аэриш? — прошептала Сен.
— Она тебя видела, помнишь, в Тайрон-тауэр? — ответил Эверетт. — Куртка, леггинсы, сапоги и мой мобильник. Не надо быть гением, чтобы сообразить.
— Вы спуститесь, мистер Сингх? — снова крикнула Шарлотта Вильерс.
— Прости, Эверетт, — прошептала Сен.
И тут он услышал шум. Услышал именно в то мгновение, когда беспорядочный топот превратился в размеренный марш. Десятки, сотни портовых жителей, бросив свои дела, вышли на улицу. Эхо их шагов отдавалось от стен виадука, раскатывалось по набережным и причалам, и баржам, дожидающимся своей очереди у Далстонского шлюза. В порту не действовали законы города, полиции и таможни. Здесь было свое правосудие, очень жесткое и неформальное по сравнению с обычным судом, но не менее действенное и справедливое. Так повелось с давних времен, когда на окраине благовоспитанного Лондона появился порт для грузовых воздушных перевозок. Два правопорядка договорились между собой. Договор не был записан на бумаге — всего лишь джентльменское соглашение, но оно строжайше соблюдалось всю сотню лет, что дирижабли парили в небе над сутолокой Хакни. Рынок был буферной зоной, где смешивались лондонцы и аэриш, придерживаясь каждый своих законов. Разделяющая их грань была тонкой и острой, как битое стекло. Шарлотта Вильерс, приведя с собой полицейских, нарушила неписаный закон, и Хакни поднялся на защиту своих прав.
Когда толпа вступила на Площадь Канала, даже ледяная Шарлотта Вильерс на мгновение растерялась. Люди стояли в десять, двадцать рядов, держа наготове бутылки, бочарные клёпки, булыжники и обломки мебели из таверны «Небесные рыцари». Та драка толком не закончилась. Энергия битвы все еще витала на улицах, подобно дыму, и липла на кулаки портовых жителей. Во главе толпы стоял Эд Заварушка — человечек, похожий на терьера, поборник профсоюза, адвокат за барной стойкой (даже если эта стойка была разбита в щепки во время конфликта Бромли — «Эвернесс»), Человек, которому до всего есть дело и всегда надо быть в центре событий — ближайший аналог политика в порту Большой Хакни. Крайне плохо умеет держать себя в руках.
— Стоять! — приказала Шарлотта Вильерс.
Толпа остановилась как вкопанная, а у Эда Заварушки отвисла челюсть.
— Ты, палоне, лучше тут не командуй! — заорал Эд. — Тут тебе не что-нибудь, а Хакни!
Толпа одобрительно загудела.
— Тихо! — сказала Шарлотта Вильерс.
И снова толпа послушалась — так властно прозвучал этот голос. Наступила тишина.
Шарлотта Вильерс шагнула вперед и оказалась лицом к лицу с Эдом Заварушкой.
— Не вмешивайтесь! Здесь дело Пленитуды.
