— Шампанское. Эта цветовая схема называется «шампанское».
— Да неужели? Но как бы там ни было, надеюсь, кому-нибудь хватит здравого смысла разлить там красное вино.
Рита, отчаявшись найти платок, вытерла обильно растекшиеся по лицу тушь и тени тыльной стороной ладони.
— Знаешь, как они нас называют? — фыркнула она. — Тупые брюнетки.
— Потрясающе остроумно! — резко отозвалась Нелл. — Твоя беда, Рита, в том, что ты слишком впечатлительная. И когда люди оскорбляют тебя, ты чересчур серьезно принимаешь это.
— Тебе-то хорошо говорить. Ты собираешься поступать в университет и все такое. Они считают, что мы с Джули ничто, пустое место. Что мы полные дуры. Вот что они думают. А разве нет? Разве это неправда? Молчишь? Почему бы тебе не ответить честно?
— Почему бы нам не попытаться поймать такси? На метро мы уже опоздали. В каком направлении отсюда автострада?
— Холланд-парк-роад вон там, — указала Джулии. — Мы как раз оттуда пришли. Я все время пыталась сказать вам, что мы идем в обратную сторону. И еще, эти туфли просто убивают меня.
— Я не пойду назад мимо дома Роджера и Галины. Нам придется обогнуть квартал.
Рита внезапно развернулась и бросилась поперек, не разбирая дороги, так что случайный мотоциклист едва успел увернуться, чуть не свалившись на землю. Нелл рванулась, чтобы поймать Риту, потому что Джули еле-еле хромала позади.
— Послушай, а как же я? — спросила она, решительно схватив ее за локоть. — Где же все те длинноногие студенты-интеллектуалы, которых ты мне обещала?
— Клифф сказал, что у Роджера много друзей, которые учатся в университете.
— Чушь. Думаю, там все были в лучшем случае дипломированными счетоводами.
— А как же Тамсин?
— Она тоже. Иначе откуда столько комплексов?
— Тамсин танцовщица. Она училась в Королевской академии балета. Галина нам про нее уже все уши прожужжала.
— Мне лично кажется, что там существовал небольшой заговор насчет Клиффа и Тамсин. Послушай, да зачем тебе вообще сдались все эти надутые люди? Я думаю, мне надо заняться подбором друзей для тебя. Раз уж ты выбираешь мне одежду по своему вкусу, это будет честно. По рукам?
Против воли Рита улыбнулась.
— Да ты же никого в Лондоне не знаешь.
— Пока нет, но на следующей неделе устраивают большой танцевальный вечер для будущих студентов. Я куплю три билета, ладно?
— Здравствуйте, это мистер Перрин? Вам звонит Брайони Уильямс.
— Доброе утро. Я как раз размышлял, сколько времени пройдет до следующего нападения. У меня вчера состоялся долгий разговор с вашими людьми.
Ну что же, подумала Брайони, значит, они все-таки к ней прислушались: ведь в конце концов, именно она первой зацепила эту нить расследования.
— Только один вопрос, — произнесла она вслух. — Квин знал испанский язык?
— Меня об этом вчера уже спрашивали. Понятия не имею.
— Спасибо, мистер Перрин.
Четверг начинался неудачно. Полиция Салташа явно потеряла след семьи Квина и пришла к выводу, что они переехали в другое место. Брайони возмутило, что на этом все и успокоились. Дневник отдали переводчику, который пообещал подготовить как минимум две тысячи слов к завтрашнему утру. К этому же времени ожидали доставки из Плимута дела по давнему убийству в поезде, а также отчета криминалистов об осмотре комнаты, которую Квин занимал в общежитии. Частичный отпечаток пальца был выявлен на фотографии, но никаких соответствий ему в архивах не нашлось. Поток сведений возрастал, но дело не двигалось. Сидя за своим рабочим столом, Стив просматривал книги об Уильяме Хогарте. Вероятно, он многого ждал от допроса Олдройда, запланированного на одиннадцать часов. Но поскольку Олдройд уже сказал Брайони, что никогда не слышал про Мэтью Квина, она на этот допрос особых надежд не возлагала.
И все же лучше подготовиться. Инспектор достала свои записи, сделанные в прошлый раз. Однако не успела она прочитать и половину страницы, как мысли улетели далеко прочь. Брайони вновь и вновь прокручивала в памяти недавние события.
Она вспоминала корзины, полные жирной черной земли; маленьких птичек, вспорхнувших из гущи растений; корзину, которую Кендрик вытаскивал с полок — внутри, в сухой, спекшейся земле хранилась страшная тайна; маленькую синюю книжку в пластиковом коконе. Все эти образы громоздились на картиной, нарисованной на воротах на улице Криспин быстрыми, жесткими мазками. Почему этот рисунок представлялся ей более реальным и угрожающим, чем изображения трупа Кэролайн Стэйнес, развешанные вокруг? Он был словно тайное обещание: убийца обязательно вернется, это еще не конец.
