— Мэтью Квин.
— Что? Ты хочешь сказать, тот самый парень, о котором говорил комендант общежития?
— Именно. Провалил экзамен по анатомии три года назад, точнее — был изгнан с экзамена за недостойное обращение с материалом для анатомирования. Моя следующая задача — найти докладную записку старшего преподавателя. Это окончательно убедит Макриди включить парня в список подозреваемых.
Донна внимательно пригляделась к фотографии и нахмурилась:
— Я лично в этом сомневаюсь.
— Ты о чем?
— Сомневаюсь, что это убедит Макриди. В любом случае, наш босс не из тех, кто позволяет другим убеждать себя. Он придерживается собственной точки зрения, и лучше всего не пытаться давить на него. — Она вернула документ Брайони. — По-моему, ты просто…
— Просто что?
— Ну, просто слишком настойчиво ведешь себя в этом деле.
— А что мне остается делать? Меня ведь пытаются выкинуть вон. — Внезапно, совершенно неожиданно для себя самой, Брайони почувствовала закипающие слезы.
— Перестань, Брайони. С чего ты взяла?
— И сама не знаю. — Она не могла сказать больше ни слова, потому что нижняя губа предательски скривилась, а слезы потекли по щекам и закапали на пластиковую папку с маленьким портретом Мэтью Квина.
— Эй, да ты что? Слушай, я не хотела расстроить тебя. Что случилось?
Брайони покачала головой, поскольку поток слез усиливался. Она чувствовала себя унизительно, особенно когда капля набежала на кончик носа.
Девушка утерла слезы тыльной стороной ладони. Донна мягким жестом отобрала у нее папку.
— Правило номер один, — произнесла она уверенным голосом, протирая пластик чистым платком, а второй платок протягивая Брайони. — Береги улики как зеницу ока, не позволяй им раствориться в горючих слезах. Хочешь услышать остальные правила? Пожалуйста! Не зацикливайся. Я сама их разработала и тебе тоже рекомендую. Просто, но эффективно. А теперь давай расскажи мне все по порядку.
Брайони глубоко вздохнула и начала с самого главного.
— Я не понимаю, что такое со мной случилось. Я присутствовала на вскрытии трупов. Мне приходилось посещать места преступления и видеть жуткие картины убийств. Я много раз просматривала фотографии, на которых чего только не было, и вдруг я падаю в обморок перед грубым, схематичным рисунком женщины с перерезанным горлом. Да еще в присутствии двух свидетелей — Стива Латема и суперинтенданта Иена Макриди. Теперь у них есть наглядное подтверждение тому, что женщинам не место в полиции. И оба они, естественно, теперь хотят вывести меня из состава группы, работающей по этому делу. Макриди, потому что считает меня помехой. Стив, потому что я зашла на его территорию. Я просто… меня просто не воспринимают как равную.
Донна оперлась на стол и сложила руки на груди.
— Ну, в полиции вообще не существует понятия равенства. Хотя бы это ты теперь знаешь. У каждого свое место в иерархии. Ты младшая в команде. Наберись терпения. Может, ты просто слишком многого ожидала?
— Может быть. Но неужели необходимо так явно демонстрировать мне это? Они могли бы, по крайней мере, разговаривать со мной, когда мы идем по улице, вместо того чтобы вечно разворачиваться спиной.
— О, это совсем другое дело. Это обычная грубость. Ты должна сказать им об этом.
— Как я могу это сказать?
— Ты же умеешь говорить, не правда ли? Возьми и скажи, напрямую.
— По-моему, ты только что говорила, что я слишком настойчива.
— Но не в этом смысле. Ты слишком настойчива в деле. Если не можешь поговорить с Макриди, то скажи об этом Пелгрейву. Он сумеет правильным образом довести все до суперинтенданта.
— Но Пелгрейв — последний, кто… я хотела сказать, я-то уж совсем не в его вкусе. Я не проходила шаг за шагом по всем ступенькам иерархии, как он. Пелгрейв наверняка считает, что я типичная выскочка из Хендона. И уверена: он вообще против включения женщин в команды по расследованию серьезных дел.
— А по-моему, ты сама все придумала. По отношению ко мне Пелгрейв всегда вел себя очень честно. И, между прочим, он привык иметь дело с амбициозными женщинами. У Пелгрейва две дочери, и, представь себе, одна из них тоже выскочка из Хендона, как ты это назвала. Окончила полицейский колледж лучше всех в своем выпуске. И отец очень гордится ею.
