— А могли они не заметить изменений в лаборатории?
— Конечно. Обычно никто даже не смотрит на чужие столы, пока не позовут. В прежние времена многие жаловались, что их работу копируют и даже крадут.
— Крадут? Это как?
— Ну, это, естественно, делают студенты, а не настоящие исследователи. Попадаются такие: целый семестр бездельничает, а потом перед экзаменами спохватывается. Со мной тоже такое было, когда я здесь появился. Я провел сложные, трудоемкие исследования в области грудной клетки — изолировал основные кровеносные сосуды, а это очень трудно сделать, не повредив их, — а когда пришел на следующий день, то увидел, что один хитрый молодой наглец копается скальпелем в моем препарате, пытаясь выдать работу за свою собственную. Он, видите ли, боялся, что его исключат из колледжа. У него экзамен был на носу. Все это выяснилось в ходе расследования.
— Я полагаю, вы не обращались в полицию?
— Нет, что вы. Руководство колледжа провело внутреннее расследование.
— Как вы думаете, почему вы заметили то, на что другие не обратили внимания?
— Это понятно. Я же отвечаю за организацию работ в лаборатории. Моя обязанность — обходить все столы и проверять, на месте ли оборудование, очищены ли должным образом инструменты, правильно ли обращаются с телами и прочее. Я сразу увидел, что кто-то решил поразвлечься.
— Поразвлечься? Почему вы так решили, доктор Олдройд?
— Потому что это сразу пришло мне в голову. На первый взгляд все выглядело как типичный студенческий розыгрыш. Такое случается время от времени, хотя такой странной картины я еще не встречал, уж вы мне поверьте.
— Вы узнали Годвина?
Свидетель энергично потряс головой, явно испытывая напряжение и дискомфорт:
— Нет. Это было лишь… ну, вы сами видели. Это вообще не выглядело человеком. И лицо все изуродовано.
— Итак, какова была ваша первая реакция?
— Я рассердился. Подумал, что это уж слишком. — Олдройд сделал паузу и глубоко, шумно вздохнул. — Время от времени — как я уже говорил — компании студентов впадают в коллективное веселье, стараются выпендриться друг перед другом и начинают развлекаться с каким-нибудь трупом. Они одевают его или приделывают дополнительную руку или ногу, ну, в общем, что-нибудь в этом духе. Как правило, этим занимаются на младших курсах — у молодежи своеобразное чувство юмора, им кажется, что это шутка. Но, конечно же, мы относимся к подобным случаям предельно серьезно. Предпринимаются все усилия, чтобы установить нарушителей и подвергнуть их дисциплинарному наказанию. Мы немедленно сообщаем все декану. Он обращается в комитет по этике, там рассматривают каждый такой случай и налагают официальное взыскание. Записи об этом всегда остаются в документах. Повторный поступок такого рода — и студент исключается из колледжа. Предполагается, что еще до начала занятии по анатомии все они проходят тесты по этике. Если выявляется недостаток уважения к людям, чьи тела предстоит изучать в лаборатории, студента нельзя допускать к дальнейшему обучению и позволять ему становиться врачом. — Олдройд покраснел. — Ну, это мое мнение, по крайней мере. Иногда я думаю, что в наши дни слишком много вседозволенности — сплошные демонстрации против той или иной дискриминации и прочая чепуха…
Макриди предложил свидетелю стакан воды, и Стив сделал паузу, давая Олдройду возможность попить, а потом продолжил свои вопросы:
— Значит, теоретически, в колледже должны быть все записи о подобных случаях?
Олдройд энергично мотнул головой:
— Ручаюсь, что так оно и есть.
— К кому мы должны обратиться, чтобы получить к ним доступ?
Олдройд уставился в стакан, провел пальцами по влажной кромке.
— Ну, вообще-то, к декану.
— И кто у вас декан?
Олдройд попытался ответить, но голос его сорвался.
Макриди, видимо, решил, что пришла пора и ему вступить в беседу:
— Им как раз и был профессор Годвин, не так ли?
Олдройд кивнул, губы его скривились. «Держите его в рамках, — подумала Брайони. — Не дайте ему попасть под влияние эмоций. Он еще многое может рассказать».
Макриди заговорил мягко и медленно, как будто обращался к ребенку:
— Итак, сперва вы подумали, по понятным причинам, что это чья-то шутка?
