– Не показывает. В этих пророчествах обычно дается несколько жизненных дорог, по которым ты можешь пойти.
– Тогда, – я попыталась найти хоть какую–нибудь неувязочку, – в каком возрасте ты выбираешь, что тебе делать? В далеком розовом младенчестве, что ли?
– Нет, когда становишься совершеннолетним, – усмехнулся Луис.
– А это во сколько?
– В двадцать.
– А тебе сейчас…
– Двадцать четыре.
И тут, как всегда, в самое неподходящее время, в наш разговор встрял Франсуа:
– Значит, ты самый старший среди нас троих, Луис, – и добавил, предугадывая мой вопрос. – Мне двадцать два.
Это было сказано таким тоном, что я просто не могла не поспорить с ним:
– С чего ты это взял? Быть может, я вам обоим в бабушки гожусь!
– А тебе не кажется, что в таком случае ты слишком хорошо сохранилась для такого древнего возраста?
– Ну… Так… Диета хорошая. Да и пластические операции, знаешь, какие чудеса делают. Вон, Алла Пугачева выглядит на все сто.
Так и хотелось добавить «лет»…
– Тогда, сколько же тебе лет, бабуся?
Франсуа спросил это так насмешливо, что я чуть не ляпнула: «Семьсот сорок два годика на прошлой неделе исполнилось!», но я сдержалась и честно ответила:
– Девятнадцать.
– Вот это точно, древняя старуха, – расхохотались они, а передо мною возникла дилемма: кого из этих «прынцев» придушить первым? Так и не решив, я сказала:
– Хорошо, вернемся к нашим баранам… К вам, то есть… Луис, так что ты говорил насчет разных путей? Это что, направо пойдешь – коня потеряешь, налево пойдешь – сам помрешь, так, что ли?
– Не совсем, – улыбнулся вампир, – предсказания, как таковые, записываются в специальные свитки, и когда их читаешь, то выбираешь, какое окончание нравится тебе больше всего. Моя судьба, по этим предсказаниям, была связана с судьбой короля Торенты, который будет как бы свергнут. Вся странность была именно в словах « как бы»… Но я мог бы не обращать на этого монарха внимания, просто жить, как жил. Тогда, если верить тем же самым предсказаниям, лет через пятьсот потомки узурпатора начали бы уничтожать всех «чудовищ»: вампиров, оборотней, драконов… За «чудовищами» последовали бы «волшебные народцы»: пикси, брауни, эльфы, гномы… Я мог бы пойти с вами и, сделав, что–то не так, погибнуть. Тогда «чудовищ» начали бы уничтожать через сто лет. А мог бы пойти с вами и, как и получилось, – победить. Что произойдет в этом случае – увы, – не известно.
Н–нда. Когда Франсуа рассказал о своей жизни, я решила, что большей ахинеи просто вообразить невозможно. Теперь же, после истории Луиса, я поняла, что его рассказ еще ахинеистей.
Некоторое время я подумывала о том, не стоит ли мне проверить, лжет ли Луис, но, посмотрев в его, такие честные, глаза, передумала.
– Ладно, – задумчиво протянул Франсуа. – А почему ты тогда просто не рассказал об этом?
– А ты бы мне поверил?
– Глупый вопрос, – слегка раздраженно ответил король Торенты. – Конечно, нет.
Наступившая тишина показалась мне настолько тягостной, что я попыталась перевести разговор в другое русло.
– Слушай, Луис, в тот день, когда Франсуа чуть не съел дракон, ты с кем–нибудь, кроме меня, разговаривал?
– Разговаривал.
– И с кем же?
Луис не успел ответить: в комнате вдруг появился небольшой черный дымок, который крутился все быстрее и быстрее, а затем – бум! – и на его месте появилась высокая стройная девушка. На все это представление ушло две, от силы три секунды:
– Со мною.
Она была одета в длинное облегающее черное платье, а на плечи был небрежно накинут черный плащ. Её черные, как смоль, волосы опускались до пояса, а «слегка» бледный цвет лица оттеняли черные же глаза и ярко–алые губы. И ещё: чем–то неуловимым она напоминала мне Мортишу из «Семейки Адамс».
Луис вскочил на ноги, уступая своё место этой «Мортише», а сам встал за её спиной:
– Позвольте вам представить мою невесту – Лилиан.
– Луис, а ты не говорил, что у тебя есть невеста.
– А ты и не спрашивала, Эжени.
– А если бы я вдруг предложила бы тебе руку и сердце? – рассмеявшись, спросила я.
– Мне бы пришлось отказаться.
– Хорошо, все–таки, что я этого не сделала.
