— Как вы, уважаемая, ничего?
— У меня поясница сломана, — прошамкала старуха. — И кишки оборвались.
Услышав, как она подробно описывает полученные повреждения, следователь понял, что это еще одна напасть на его несчастную голову, — видать, ни конца им, ни края. Не повезло ему гораздо больше, чем этому карпу, да и угорь по сравнению с ним в гораздо более выигрышной ситуации. Первой мыслью было вырваться и убежать, но вместо этого он склонился к старухе:
— Почтенная, давай отнесу тебя в больницу!
— У меня нога сломана, — ныла старуха, — у меня все почки отбиты.
Внутри закипала злоба. Тут еще на ногу шлепнулся карп, он тряхнул ногой, и карп взлетел, ударившись о металлические перила.
— Ты мне за рыбу заплатишь!
Он пнул еще и проползавшего мимо угря:
— В больницу тебя отнесу!
— Какая больница! — завопила старуха, ухватив его за ноги.
— Уважаемая, у тебя ведь и поясница сломана, и нога, и кишки оборвались, и почки отбиты. Что же — смерти здесь дожидаться, если не в больницу?
— Помру, так и тебя с собой прихвачу! — твердо заявила старуха, вцепившись в него еще крепче.
Следователь вздохнул: положение безнадежное. Он обвел глазами лестницу, бросил взгляд на издыхавших карпа и угря, глянул на кусочек мрачного серого неба за разбитым окном. Как тут быть? Снаружи пахнуло густой волной спиртного и донеслись удары, будто кто-то колотил по жести. Его словно обдало холодом, и страшно захотелось выпить.
И тут сверху донесся мрачный смешок. Зацокали каблуки, и по лестнице мелкими шажками стала спускаться вытянувшаяся в струнку шоферица со стулом на спине.
Он смущенно улыбнулся. Ее появление ничуть не испугало его, совсем наоборот, он был даже рад. «Пусть лучше молодуха обузой, чем старуха», — подумал он. Поэтому и улыбнулся. Сразу стало легче, будто сквозь мрачную хмарь отчаяния пробился солнечный лучик надежды. Носовой платок, которым он завязал ей рот, был уже перегрызен, — он невольно проникся еще большим уважением к ее острым зубам. Из-за привязанного стула двигалась она очень медленно. При каждом шаге задние ножки стукались о ступеньки. Он кивнул ей, она кивнула в ответ. Она остановилась рядом со старухой, вильнула телом, подобно тому как тигр бьет хвостом, и, огрев старуху стулом, прорычала:
— А ну отпусти руки!
Подняв голову, старуха уставилась на нее, промямлила что-то похожее на ругательство, но руки отпустила. Следователь тут же отступил на несколько шагов, чтобы установить между собой и старухой определенную дистанцию.
— Ты хоть знаешь, кто это? — обратилась она к старухе.
Та покачала головой.
— Мэр города!
Старуха торопливо поднялась и оперлась на перила, дрожа всем телом.
Глядя на нее, следователь не выдержал:
— Доставлю-ка я тебя все же в больницу, тетушка, пусть осмотрят.
— Меня лучше развяжи, — потребовала шоферица.
Он развязал, и стул упал на лестницу. Она стала разминать затекшие руки. Следователь повернулся и пустился наутек. Было слышно, что она бросилась за ним.
Выскакивая через входную дверь, он зацепился за оставленный кем-то велосипед. Велосипед со звоном и грохотом полетел на землю, пиджак с треском порвался, а шоферица набросила ему сзади на шею веревочную петлю. И дернула за веревку так, что у него аж дыхание перехватило.
На улицу она вывела его как собаку или какую другую животину. Моросил дождь, капли попадали в глаза, все расплывалось как в тумане. Он ухватился за веревку, чтобы не задохнуться. Мимо лица пролетело что-то круглое. Сначала он испугался, но потом увидел бритоголового подростка, мокрого до нитки, перемазанного в грязи, который мчался за футбольным мячом.
— Отпусти, хозяюшка, люди же увидят, куда годится… — повернувшись, взмолился следователь.
Он дернула за веревку, затянув ее еще крепче:
— А ты часом не убежишь?
— Не убегу, не убегу, чтоб я сдох.
— Поклянись, что не бросишь меня, что позволишь быть с тобой.
— Клянусь, клянусь.
Она ослабила веревку, следователь скинул ее и собрался было дать волю гневу, но вдруг услышал из этих уст на нежном личике тронувшие душу слова:
— Ну какое же ты дитя, честное слово! Любой обидит, если меня нет рядом.
