Трижды в день он являлся в маленькую приемную около спальни короля, и там в присутствии Вай Тхона и офицеров свиты пробовал лекарство сам, перед тем как предложить его Лодиварману. На третий день стало ясно, что язвы на теле короля начали подсыхать. Столь явное подсыхание привело Лодивармана в восторг. Он смеялся и шутил с окружающими, и еще раз подтвердил свои заверения, что в случае полного выздоровления предоставит американцу все, что тот только ни пожелает. Каждый день в состоянии больного улучшение было все заметнее, пока, недели через три на теле не осталось даже и признака ужасных язв, безобразивших монарха столь долгие годы.
Кинг постепенно уменьшал дозы лекарств, затем начал сокращать прием их до двух раз в день, потом до одного. На двадцать первый день Кинг пригласил Лодивармана в спальню и там в присутствии Вай Тхона и трех высших сановников королевства обследовал все тело короля и обнаружил, что кожа его совершенно чиста и здорова.
- Ну? - спросил Лодиварман, когда осмотр закончился.
- Ваше величество совершенно здоровы, - сказал Кинг.
Король встал с постели и набросил одежду.
- Жизнь и свобода - твои, Гордон Кинг, - объявил он. - Дворец, рабы, богатства в твоем распоряжении. Ты показал себя великим воином и великим врачом. Если ты останешься здесь, то будешь офицером королевской гвардии и личным врачом Лодивармана, короля.
- Существует только одна причина, по которой я хочу остаться в стране кхмеров, - ответил Кинг, - и эта причина должна быть тебе известна, Лодиварман, до того как я соглашусь принять твои дары.
- Так что же это? - вопросил Лодиварман.
- Быть как можно ближе к принцессе Фоу-тан из Пном Дхека в надежде, что наступит день, когда я смогу добиться ее руки так же, как я завоевал ее любовь.
- Я простил тебе то насилие, что ты причинил мне, похищая девушку, - не запнувшись ни на мгновение ответил Лодиварман. - Раз ты сумел завоевать ее, я не буду чинить тебе никаких препятствий, напротив, помогу тебе во всем, что в моей власти. Никто не посмеет сказать, что к благодарности Лодивармана может быть примешана месть или эгоизм.
Лодиварман сделал больше чем обещал: он объявил Гордона Кинга принцем кхмеров. И Кинг из осужденного преступника превратился в титулованное лицо, стал владельцем дворца, множества рабов и командиром пятисот кхмерских воинов.
Велико было ликование в Лодидхапуре, когда стали известны результаты врачевания, и целую неделю город танцевал, устраивал пышные шествия и празднества. Кинг на королевском слоне рядом с Лодиварманом проехал по улицам Лодидхапуры во главе процессии из тысячи слонов в великолепных шелках, золоте и драгоценных камнях.
И в последний день, когда торжества достигли апогея, все оборвалось в одно мгновенье. Обливающийся потом, измученный вестник, шатаясь, добрался до ворот Лодидхапуры и почти падая в обморок от усталости, успел сказать офицеру около ворот:
- Бенг Кхер во главе армии идет сюда, чтобы отомстить за оскорбление его принцессы, - и упал без чувств к ногам офицера.
Весть была быстро сообщена Лодиварману и быстро разнеслась по Лодидхапуре. Праздничные украшения исчезли как по волшебству. Все сменила военная боевая форма. На слонах была поношенная и потемневшая сбруя. Тысяча слонов рядами продефилировала через северные ворота Лодидхапуры, неся на спинах крепких парней Лодивармана с луками и копьями. С ними был и Гордон Кинг, принц, начальник нового отряда. Он ехал на быстром слоне практически один - с ним был только погонщик.
Американец мало что знал о тактике ведения войны у кхмеров, разве только то, что слышал от своих товарищей по службе и от других офицеров уже после своего назначения. Он узнал, что битвы состоят в основном между расчетами на слонах, а в обязанности офицера входит не более как указывать направление, в котором его отряд может преследовать врага, в случае если он отступает и бежит.
Боевые слоны вразвалку, но большими шагами двинулись по дороге в джунгли. Их покрывали простые чепраки, хотя кое-где под пробивающимися сквозь листву солнечными лучами и поблескивали остатки праздничных тканей или украшений. Сверкающие доспехи воинов отражали свет, у многих копья были украшены до сих пор лентами. Большинство сидело молча, правда, в зависимости от характера воина и можно было кое-где услышать непристойные шуточки и обмен мнениями. Шествие двигалось под музыку боевых труб и барабанов.
