Я снова посмотрел на часы. Черт знает что! Долго ли еще подпирать мне колонны Большого театра, дожидаясь этого архивного затворника?!
Две девушки, пробегая мимо, засмеялись.
- Обманула, не пришла, - громко сказала одна из них, кося в мою сторону лукавым черным глазом.
- Да-а, бедненький... - пропела другая, качнув белокурым локоном, выбившимся из-под шляпки.
Конца фразы я не расслышал, так как двери в театр с грохотом захлопнулись за ними.
Каково, а? Бедненький... Не хватало еще, чтобы прохожие стали жалеть меня!
Я сделал полуоборот, собираясь войти в театр, и тут наконец увидел Савчука. Он почти бежал через площадь в своем развевающемся пальто и несуразных ботах на пряжках, в каких сейчас ходят, по-моему, только архиереи и теноры. Мало того, даже теперь, собравшись в театр, он не мог расстаться с портфелем и каким-то свитком, который торчал у него под мышкой.
- Не опоздал? - кричал Савчук еще издали. - Давно ждете?
- Не оправдывайтесь. Знаю, задержали мыши. Да, да, архивные мыши. Но почему вы в ботах?
- А как же? Сырость, март.
- Чудесный весенний месяц!
- Что вы? - удивился Савчук. - Самый гриппозный. Всегда болею, если в Москве.
- Но я должен огорчить вас. Идет не опера, а балет. "Коппелия".
- О, мне все равно.
Я подхватил его под руку и повлек в фойе.
- Осталось пять минут до начала. Надо еще успеть раздеться, взять бинокли...
- Надеюсь все-таки, что в антракте... Консультация займет буквально...
- Потом, потом!..
- Тем более что вас считают самым крупным специалистом по Карскому морю, а также морю Лаптевых. Вы ведь, кажется, зимовали на мысе Челюскин?
- Занятная манера у вас консультироваться, - сказал я, вздохнув. - Вот теперь уже мыс Челюскин появился...
И, легонько подтолкнув своего спутника, я вошел вместе с ним в сияющий зрительный зал.
2. КТО ТАКИЕ "ДЕТИ СОЛНЦА"?
В зале я тотчас же забыл о Савчуке.
Я в театре! Эта сверкающая жемчужная люстра под потолком! Эти праздничные, веселящие душу цвета пунцового бархата и позолоты! Этот приглушенный говор рассаживающихся по местам зрителей, охваченных, подобно мне, радостным трепетом ожидания!
А давно ли?..
Еще несколько дней назад пустынный океан шумел вокруг, термометр за окном показывал тридцать градусов ниже нуля, а ветер с размаху ударял в бревенчатые стены зимовки. Он дул уже месяц, не утихая, с каким-то остервенением, будто стремясь сбросить нас с архипелага. В марте здесь ветры достигают дьявольской силы.
Все это осталось далеко позади. Насыщенный ароматами воздух был неподвижен и тепел. Я в театре!..
Шагая по ногам зрителей и бормоча извинения, мы с Савчуком отыскали наконец свои места. Раздался долгожданный волнующий шелест.
Медленно раздвинулся занавес...
Должен заметить, что не очень люблю балет. Для меня это слишком условный вид искусства. И уж, во всяком случае, предпочел бы милое "Лебединое озеро" угловатой делибовской "Коппелии". Но выбирать не приходилось. Я располагал всего лишь сегодняшним вечером, так что рад был и "Коппелии".
Сейчас устраивали любое зрелище, любая музыка. Как жадный провинциал, я наслаждался одним сознанием того, что нахожусь в Большом театре.
Я нагнулся к Савчуку. Он сидел в бархатном кресле, сгорбившись, шевеля губами, с каким-то отсутствующим видом.
Я испугался. Мне был известен этот сорт меломанов, которые шепотом повторяют всю партитуру на ухо соседу. Быть может, и мой Савчук?..
Но я ошибся.
- Никак не могу поверить, что мы в театре, - сказал я.
- Да, конечно, с Арктикой резкий контраст, - пробормотал Савчук.
- Еще бы!.. Ощущение такое, словно сразу же из-под ледяного душа угодил в успокоительно теплую хвойную ванну.
Савчук не отозвался. Выведенный на миг из своего странного состояния, он снова погрузился в него, едва лишь я отвернулся.
Мой сосед был взволнован, то и дело вздыхал. На лбу его выступили капельки пота. Он похож был сейчас на кипящий чайник! Вместе со вздохами из его рта вырывалось невнятное бульканье.
Мне удалось разобрать что-то вроде: "Ау... Ау..."
Я удивился. Прислушался.
- Птица Маух... Раух, - почудилось мне.
И в театре бедняга не мог забыть о своих злоключениях!
