Окончив школу, Райлика исправно исполнила воинский долг и, вернувшись год назад под родительское крыло, уступила мольбам престарелых отца с матерью и не примкнула к боевым товаркам, пустившимся в опасный путь за тридевять земель к австральным морям и крутым горам. Сидит дома, слушает советы, пробует разное.
Хеврон долго жил в стране за морем, там женился на Косби, там же родились погодки — сегодняшний виновник торжества и его младшая сестра. Заморское семейство вернулось в Эрцель, обосновалось в Бейт Шэме. Потом у Луизы и Бернара прибавилась еще одна внучка. Косби не слишком преуспела в эрците, и потому у детей в семье два родных языка. Хеврону за сорок, он детский врач, и многодетные семьи Бейт Шэма доставляют ему практику с утра до вечера и с вечера до утра.
Второй по старшинству сын Фальков — Гилад. Он появился на свет, а брат его — уж ученик в школе. Гилад живет по соседству с Хевроном. Он — достопримечательность Бейт Шэма: холост и завидный жених. Талант убеждать навел Гилада на страховой бизнес. Он открыл контору в Авиве, там проводит день, а ночевать возвращается в Бейт Шэм.
Тейман, младший из братьев, шестью годами опережает сестру. Нанимает квартиру в Авиве, учится в университете. Как и Гилад, он не женат, но не похож на брата: не красноречив и замкнут.
Луиза и Бернар сидят на скамейке в тени, молчат, думают о своем.
— Родители, пора! — донесся из машины голос Райлики.
— Пойдем, Луиза, и правда пора, — сказал Бернар, вставая и галантно протягивая руку супруге.
Бернар сел за руль. За окном замелькали встречные машины. Поля, деревни. Зелень слепит глаза. Дорога идет в гору. Райлика бросает фразу. Бернар не поддерживает разговор. Предается воспоминаниям. Любимая их тема — неудачная карьера. Порой упрекает себя, иной раз винит других. Друзья и бывшие сослуживцы достигли большего. Бывало, плакался Луизе, а у жены всегда один ответ: «Моя жизнь — муж, дети и дом, и я всем довольна! Разве мы не были счастливы?» Что возразить женщине? Кто забыл прежнее счастье — тот старик!
Сейчас, в старости, вернулось одиночество молодости. Когда женился — обрел друга–спутника, а породил сыновей — и не обрел их. Не длиннотой и не короткостью пути до родных душ измеряется одиночество. Бернар воспитывался в богобоязненной семье, и сам верует. И сыновья его религиозны. «До фанатизма, до безумия религиозны» — думает. Он вспоминает детство, страну Ашназ, рассказы отца и деда. Вера их была мирной и скромной в той стране в те времена. Святые книги извечно вплавляют в сердце всякого эрца сладостную мысль избранничества. Ашназские эрцы лелеяли эту мысль келейно и кротко, приноравливаясь к чужой вере и не в ущерб ей. «Мы хотели нести свет народам» — размышляет Бернар, — «А чего хотят Хеврон, Гилад, Тейман и иже с ними? Не просвещенного равенства, а царства и рабства им надобно! Самоубийцы!»
Бернар никогда не имел сколько–нибудь значительного влияния на сыновей. Вычитал где–то, мол, в семьях эмигрантов задавленные заботами и тревогами родители не поспевают за детьми, а те, свободные от узды традиций, радостно идут навстречу чужим кумирам. И хоть сказано это о нем не вполне, а лишь частью, он утешался неизбежностью.
***
Машина миновала границу — серую линию, не отмеченную чертой на асфальте и не обозначенную оградой в поле. Серая линия словно висит в воздухе, незримая, но неизбывная. За ней живет один из народов — геры. По разумению сыновей Бернара — худший из народов, обживший исконную землю эрцев. Молодые Фальки убеждены, что геров следует непременно изгнать, и нет для святой цели негодных путей. В одном важном пункте единодушны многие эрцы и многие геры — не хотят серую линию, а хотят всю землю себе. Нечеткая граница не разграничивает, и стороны не могут с нею мириться. «Их слишком много, единодушных. Безнадежно много!» — думает Бернар.
Пейзаж в окне меняет цвет с зеленого на желтый. Меньше возделанных полей, больше выгоревшей травы на холмах.
— Бернар, я так боюсь за Гилада! Каждую ночь он едет этой дорогой средь ненавидящих глаз!
— Он вооружен, Луиза. Метко стреляет и отлично водит машину, — ответил Бернар.
