Мужик со смехом осла падает следующим, когда я метнул «Мисси», и она попадает в яблочко, погружаясь в его шею через кадык, её кончик выглядывает из затылка мужика.
Раздаются выстрелы из оружия оставшихся двух охранников, на них из-за моей спины надвигаются тени их убийц. Их пистолеты с глушителями едва издают звуки, если бы не унылый удар пуль о мозг охранников и тяжелый глухой стук, когда они безжизненно падают на землю.
— На западном фронте — всё чисто, — докладываю я в свой наушник, поворачиваясь.
— Приступайте, — доносится от Коула, и мои ноги переходят в движение.
Мы приблизились к сильно защищенному дверному проему в то же самое время, когда он открывается, и из него вышагивают ещё два охранника, застегивающие ширинки на брюках. Первый выходящий через дверь пропускает мертвеца у своих ног с торчащим из хребта топором, и обеими руками концентрируется на задаче застёгивания одежды, он падает непосредственно на торчащий конец топора, который втыкается в его плечо. Он вскрикивает от шока и боли, другой мужчина хватается за концы своего ремня и возится с оружием в кобуре. Лишенный двух моих любимых орудий, я набрасываюсь на него и прибегаю к захвату его морды, давлю обоими большими пальцами в его глазницы. Я сильно давлю на податливые шары, пока они не впадают обратно в гнезда, и мужик не начинает орать как банши, не пытаясь больше вытащить оружие и бесполезно царапая мои руки в тщетной попытке оторвать их от лица.
Я откидываю его на землю, и его корчащееся тело фиксирует открытую главную дверь. Его вопли боли, вероятно, предупреждают каждого внутри о нашем присутствии. Со щелчком подбородка, один из людей позади меня молчаливо с близкого расстояния стреляет ему в голову. Его череп взрывается, и половина лица уничтожена. О другом мужчине, который наколол себя на мой топор, уже позаботились, и теперь он лежит на спине, его широко распахнутые невидящие глаза смотрят в никуда, его плечо частично отделено от тела, как у сломанной марионетки, а мой топор любезно вытащен и лежит, ожидая меня, на его грудной клетке. Возвращая себе обоих — и его, и «Мисси», я киваю в сторону двери, чтобы войти в здание.
— Мы на птицеферме, — сообщаю я в наушник.
— Мы в курятнике, — отвечает Коул несколькими секундами позже.
Двенадцать дополнительных охранников посланы, когда мы продвигаемся через это здание, напоминающее конюшню, наполненное крошечными клетками. Каждая маленькая комната никак не больше восьми футов длиной и пять футов шириной. Ни одна не оснащена удобствами или какими-либо кроватями, в каждой из них содержится два, а иногда и три собственности.
Мужчины и женщины содержаться отдельно, как и маленькие дети. В этом здании, вероятно, содержится более пяти сотен людей, а, возможно, и больше.
С каждой клеткой, что мы проходим, я задаюсь вопросом: куда, блядь, все эти люди направятся через несколько часов.
— Надеюсь, что у Джеймса есть достаточное количество комнат для всех них на его винограднике, поскольку ни за что, бл*дь, «Хантер Лодж» не сможет принять больше сотни, — едва слышно бормочу я, пока мы переходим от клетки к клетке.
Когда мы убеждаемся, что здание очищено, я рапортую по радио Люку и Коулу, и мы направляюсь обратно к входу. Но никто не ответил на моё первое сообщение, так что, когда мы приближаемся к выходу, я пробую ещё раз.
— Цыплята в безопасности, как птицеферма?
Ничего. Полная тишина.
Один из парней впереди переступает через мёртвого охранника, по-прежнему подпирающего переднюю дверь здания, но он не смог сделать и шага наружу до того, как взрывается огненным шаром.
Сила удара сдувает обе двери и сбивает несколько мужчин впереди меня на землю. Дым вздымается клубами вокруг нас, окутывая узкую прихожую и лишая нас зрения.
Я приседаю к полу. Моё оружие поднято и готово к атаке, но я чувствую, что кто-то подошел сзади ко мне на долю секунды позже, чем нужно.
Мои глаза закатываются, тело падает вниз, моя последняя рациональная мысль — о солнечном свете и свежескошенной траве.
Глава 25
Каллия
Итальянский воздух теплыми волнами омывает мою кожу.
Легкий ветерок доносит аромат виноградника, он сладкий, но не надоедливый, и похож на запах моих любимых фиалок, такой же недолговечный, но не пресыщает. Я ловлю себя на том, что откидываю назад голову, чтобы полностью открыть свои чувства: благоухание цветов, как и в большинстве моих лучших воспоминаний, тонкое, красивое, но мимолетное.
