Между тем махина огромного воздушного шара продолжала медленно надвигаться на форт и, наконец, замерла прямо над его центром. В этот момент Рудольф вспомнил о своих обязанностях часового. Сорвав с плеча винтовку, он передернул затвор и выстрелил вверх, поднимая тревогу. После выстрела во внутреннем дворе форта послышались встревоженные голоса других часовых. И вдруг Рудольф увидел, как черное пятно шара стремительно рвануло вверх и начало удаляться. И тут же форт вздрогнул от удара чего-то очень-очень тяжелого о каменное покрытие внутреннего двора. Но это была лишь прелюдия. «Что это?» ― успел подумать Рудольф, но это была его последняя мысль. Чудовищный силы взрыв, от которого мощные стены заходили ходуном, сотряс форт до основания. Взрыв зацепил не успевший отлететь достаточно далеко шар, и водород, которым он был наполнен, вспух ярким цветком еще одного взрыва, осветившего последние страшные секунды долгой истории форта призрачным белесым цветом. Тридцатитонная супербомба с начинкой из «морской смеси» сделала свое дело. А еще через двадцать минут среди дымящихся развалин того, что только что было одним из мощнейших фортов Кёнигсберга, появились первые польские солдаты.
* * *
Целые сутки мировые СМИ пребывали словно в нокауте, не в силах поверить отрывочной и сумбурной информации, поступающей из Германии, и публикуя какие-то невразумительные материалы. Но, когда сомнений не осталось, случился информационный взрыв.
«Германия пала!» «Война Польши с Германией закончилась, не успев начаться!» «Поляки возвращают своей стране статус великой державы!» «Успешное наступление на Берлин и Кёнигсберг!» «Немецкое правительство во главе с Гитлером интернировано!» «Немцы просят мира!»
Когда стал более-менее понятен масштаб постигшей Германию катастрофы, коммунисты и социал-демократы немедленно перешли на нелегальное положение. До прояснения ситуации. Руководство партий в этот момент пыталось решить, что делать: то ли призвать народ к сопротивлению оккупантам, то ли выждать некоторое время, чтобы понять, что же произошло и к чему это может привести.
Эрнст Тельман, чудом избежавший ареста при захвате Рейхстага поляками, скрывался в загородном доме под Берлином, когда в кабинет, где он работал, вошел охранник и доложил:
– К вам некая Эмма Шлиман, геноссе Тельман. Говорит, вы ее знаете.
– Эмма Шлиман? ― не смог скрыть удивления Тельман. ― Как она… Впрочем, зови.
– Очаровательная Эмма Шлиман! Вот уж кого совсем не ожидал увидеть здесь. Как вы меня нашли?
– Здравствуйте, товарищ Тельман. Ну, вы ведь уже кое-что знаете о наших возможностях.
– А попали сюда как? Не пешком же?
– Меня подвез знакомый польский генерал. Он остался в машине в посадках за хутором, чтобы не будоражить местных сельчан и ваших охранников.
– У вас очень хорошие связи, ― заметил Тельман. ― Эмма Шлиман пожала плечами:
– Без сопровождения сейчас передвигаться по дорогам небезопасно.
«Знакомым генералом» был Эродар, только что произведенный в это звание. Он получил повышение и высокую награду в числе многих отличившихся. Дождь поощрений, пролившийся на польскую армию по итогам компании, был весьма щедрым.
– Видимо, произошло что-то чрезвычайное, раз вы решились сейчас на такую небезопасную поездку, пусть и в сопровождении польского генерала?
– Собственно говоря, о чрезвычайности ситуации вы знаете не хуже меня. Вопрос в другом: что будет после поляков? Гитлер и все его правительство арестованы, и их будут судить.
– За что? С какой формулировкой? ― несколько напряженно спросил Тельман.
– Ну, например, за разжигание в стране межнациональной розни и преследование евреев, за пытки и физическое устранение политических противников, за подготовку новой мировой войны. Этот список можно продолжать долго. Но, по большому счету, это уже не важно. Вы же политик, и должны понимать: если политик проигрывает, за что его осудить ― найдется всегда. Вы испытали это на себе. А вы что, против суда над ними?
– За суд по тем обвинениям, что вы перечислили, ― нет. Но судить огульно все правительство…
– А это уже решать вам ― кого и за что судить.
