Интересно, Богдан замечает, что Леська смотрит на него, как больная собака?
Смешно! Неужели надеется понравиться такому парню?!
Впрочем, Леська – дурочка. Я в Москве к таким близко не подхожу. Юродивые!
На море меня сегодня не пустили. Сказали – нужно с утра идти. Или уже вечером. Чтоб не обгореть. Особенно в первые дни.
Я думала – успею вечером. Но тетя Шура пришла с работы и набросилась на меня с вопросами.
Странные они, провинциалы. Ну, кто в наше время спрашивает о зарплате? И преспокойно признается, что получает на своем кораблестроительном заводе всего двести гривен в месяц!
Гривны – украинские деньги. Запишу, чтоб потом не забыть. А двести гривен – очень мало. Меньше пятидесяти долларов. Где-то тысячу триста российских рублей. Глупо пропадать на работе до шести вечера за такую мизерную зарплату.
Кстати, тетя Шура наотрез отказалась брать у меня деньги. Мама выделила на мое питание двести баксов, а тетя Шура не взяла.
Нашла чего стесняться. Смешная.
Провинция, что поделаешь!
Зато у меня теперь избыток карманных денег. Или не замечу, как потрачу? Говорят же – денег много не бывает. Посмотрим. А маме ничего не скажу.
Что еще записать? Приеду, буду читать и вспоминать о Крыме. Если захочу.
Ему подходит имя Богдан».
Глава 3
Неприятная встреча
Через три дня Рита как-то забыла о своем нежелании ехать в Крым. Ей здесь нравилось. Она впервые чувствовала себя взрослой. По-настоящему взрослой. Словно ей не четырнадцать, а… двадцать четыре.
Странная жизнь. Необычная.
Свобода!
В Керчи нет мамы. Никто не будил Риту по утрам. Никто не напоминал, чтоб не забыла умыться и почистить зубы. Никто не стоял над душой, когда она красилась. Никто укоризненно не хмурился. Никто не указывал, как себя вести, с кем дружить и чем заниматься.
Тетя Шура требовала одно – чтоб к ужину Рита возвращалась домой. И ЖЕЛАТЕЛЬНО не забывала и про обед.
Полная воля!
Анатолий Федорович – так называла Рита Лесиного дедушку – вообще ничего не требовал. Лишь с откровенным любопытством наблюдал за внучатой племянницей, видимо, сравнивая ее с Лесей.
Ясные, голубые, совсем не старческие глаза Анатолия Федоровича порой смущали Риту. Пронзительные глаза! Ни у кого Рита подобных не видела. Может, потому что он художник?
Девочке казалось: Анатолий Федорович видит ее насквозь. Все ее хитрости, все лукавство, всю грязь.
Иногда в его взгляде Рита ловила насмешку и странную жалостливую снисходительность. Анатолий Федорович никогда не смотрел так на Леську!
Задумываться о причинах Рите не хотелось. Она с готовностью улыбалась старику и почему-то злилась на троюродную сестру.
Хотя при чем тут Леська?
* * *
Вот и сегодня Рита проснулась, когда часы в зале пробили десять. Сладко зевнула и невольно рассмеялась: в распахнутое настежь окно настырно заглядывала ветка персика. Леся каждый вечер терпеливо отводила ее в сторону, даже пыталась привязывать, но поутру дерево упрямо укладывало тяжелую ветвь на подоконник.
Рита осторожно потрогала тугой пушистый плод пальцем и разочарованно вздохнула: зеленый.
Легкими прозрачными шторами играл утренний ветерок, свежий и пахнущий морем. Диковинные разноцветные бабочки вздрагивали от желания сорваться с полотна и улететь в большой мир. Солнце плавало в ярко-синем небе золотой рыбкой.
Рита зажмурилась и пробормотала:
– Рыбка, рыбка, сделай так, чтоб Богдан наконец заметил меня!
Она с неприязнью покосилась на соседнюю постель: пусто. Само собой, Леська давно встала. Рита еще ни разу не застала ее в кровати. Словно Леська и не спала. Или вскакивала с рассветом.
«Наверняка на огороде копается. Пропалывает и поливает, – раздраженно подумала Рита. – Мол, помидоры и огурцы воду с утра просят, пока жары нет. И перчик болгарский тоже. Будто в Керчи рынка нет, овощи купить…»
Иногда Рите казалось: Леська возится с огородом ей назло. Чтобы показать всем, какая она трудяга. А она, Марго, наоборот – лентяйка.
С другой стороны, не портить же из-за этого каникулы?!
Рита натянула купальник и долго стояла перед шкафом, нерешительно перебирая плечики. Остановилась на бледно-зеленом сарафане из марлевки и взволнованно улыбнулась: подойдет.
