— Это было чрезвычайно мило с твоей стороны, Александр, — сказала она, — и я искренне благодарна тебе.
— Теперь, моя милая Эми, ты понимаешь, почему я звал тебя с собой в Кумберланд. Я хотел, чтобы ты сразу вступила во владение своим будущим поместьем и резиденцией и заняла подобающее тебе положение в обществе. Надеюсь, сэр, — обратился я к ее отцу, — что вы не захотите расстаться с нами, и мы всегда будем жить под одним кровом, пока Бог продлит нам жизнь!
— Да благословит вас Бог обоих, — проговорил мистер Треваннион, — я, действительно, не могу расстаться с вами и должен последовать за моими детьми.
Полчаса спустя мы опять уже сидели втроем на софе, и я снова рассказывал моей жене и ее отцу о себе: я должен был объяснить им, каким образом очутился в том положении, в котором они меня видели раньше, и причины, побудившие меня, а затем и моего брата Филиппа, покинуть родительский дом и решиться самим пробивать себе дорогу в жизни. Случилось это так:
«Сэр Ричард Месгрев, мой отец, женат был на девушке из высшего круга, с большими связями, мисс Арабелле Джонстон, и жил с нею, как я имею основание полагать, счастливо почти двадцать пять лет, когда Богу было угодно отозвать ее к себе. Я прекрасно помню свою мать, — продолжал я. — Хотя я с братом жил у воспитателя в шести милях от родового поместья, но мы постоянно бывали дома, и она скончалась, когда мне было уже шестнадцать лет. Могу только сказать, что более элегантной, изящной и добродетельной женщины, вероятно, никогда не существовало. От этого брака у отца было четыре сына и две дочери; старший сын — Ричард, второй — Чарльз, третий — я и четвертый — мой брат Филипп; сестры, Жанет и Мабель, были обе значительно моложе нас. В ту пору, когда скончалась моя мать, мой старший брат служил в королевских войсках, куда поступил по призванию к военной службе, хотя как наследник титула и поместья, дающего чистого дохода 4000 фунтов ежегодно, не имел надобности избирать себе какую-либо профессию. Второй брат мой, Чарльз, имевший страсть к путешествиям, уехал в Восточную Индию, где ему предложено было весьма высокое положение. Я и брат Филипп по молодости лет еще жили дома, как и обе наши сестры. Я не стану говорить о своем горе, когда мы потеряли мать, а перейду главным образом к моему отцу, о котором я имею много сказать. Это был добрый, но слабохарактерный человек, легко подчинявшийся всякому влиянию. При жизни матушки это не приводило ни к чему дурному, и все в доме шло надлежащим образом; но после ее смерти стало совсем другое. С год он тосковал по жене и оставался спокойно в своем родовом поместье, довольствуясь присмотром за хозяйством, и так как он стал за последнее время хворым, то совершенно забросил охоту и всякий другой деревенский спорт. Скотоводство было всегда его излюбленной страстью, и он иногда целые часы проводил на скотном дворе, преимущественно в коровнике и молочной. Здесь в числе других работниц находилась дочь одного местного крестьянина-землепашца, девушка весьма красивая и привлекательная на взгляд; черты лица были мелки и правильны, глаза быстрые, фигура стройная и миниатюрная, нимало не напоминавшая грубого сложения большинства крестьянских девушек. Ей было лет семнадцать или немного больше. Она казалась красива, мила и скромна, но на деле была вовсе не тем, чем казалась; это была чрезвычайно хитрая, скрытная и, как оказалось впоследствии, честолюбивая превыше всякой меры женщина. Мой отец, по природе очень влюбчивый, невольно прельстился этой девушкой и скоро стал проводить почти все время в молочной; внимание, каким он удостаивал хорошенькую работницу, было до такой степени явным, что ее товарки, другие скотницы и коровницы, стали в шутку называть ее миледи. Спустя несколько месяцев мой отец впервые заболел сильным приступом подагры; но болезнь недолго удержала его, и спустя шесть недель он был уже снова на ногах и продолжал свои ухаживания за молоденькой коровницей.
Мы с братом Филиппом жили у своего воспитателя; приходя домой, слышали о том, что здесь происходило, и постоянно издевались и подшучивали над фавориткой, всячески стараясь досадить ей или причинить какую-нибудь неприятность. Когда мы, наконец, вернулись домой, отец вторично заболел сильным приступом подагры, которая приковала его к постели и он потребовал, чтобы послали за этой девушкой, и она ухаживала за ним. Не могу вам сказать в точности, что тут произошло, только несчастная страсть отца к этой молодой крестьянке достигла таких размеров, а пропорционально с ней возрастало и честолюбие девушки, что в конце концов, приблизительно месяцев шесть спустя, эта дочь простого поденщика, работница с нашего скотного двора возвысилась до положения леди Месгрев; ей было в ту пору лет 18, а моему отцу — под семьдесят.
