Одно но… У нее, у Леси, полная неопределенность. Жизнь с чистого листа. Ни мужа, ни детей, ни денег. Есть кое-какие сбережения, но что это за деньги? Слезы! Посмотреть, сколько дорогих украшений на даме, так на нее похожей! Вот у кого нет проблем! Туфельки не запылились, не пешком пришла, привезли. Спутник с нее глаз не сводит, любое желание старается предугадать. Денег куры не клюют, ешь, что хочу, пей, что хочу. Желудок опять болезненно сжался. Ну есть, скажите, на свете справедливость? Почему одним все, а другим ничего? Ну чем эта Ольга лучше нее, Леси? И чем она, Леся, хуже этой Ольги? Да ничем! Одно лицо! Почистить перышки, подправить брови, сделать стильную стрижку, маникюр, педикюр…
— Леся, ты что, плачешь?
— Нет. Что-то в глаз попало. И мутит.
— А ты завтракала?
— Не помню.
— Пойдем перекусим. И с заведующей поговорим. Она скажет, когда тебе выходить на работу. Все будет хорошо.
— Да-да. Все будет хорошо.
Но как? Какое должно случиться чудо, чтобы все было хорошо?
Полдень
— Леша, смотри!
— Что такое?
— Тебе не кажется, что эта женщина на меня похожа?
— Какая женщина?
— В униформе. Высокая шатенка.
— Ах, эта! Да ну! Ничего общего, — отмахивается Ладошкин.
Скоро два месяца, как исчез Саранский. Ольга в недоумении. Ну, поругались. Кошкой назвал. Дрянью обругал. Сдернулся, к маме поехал. Куда ж еще? Небось, гнал машину, как ненормальный, и не вписался в поворот. Это на него похоже! Но почему его мобильный телефон не отвечает? Почему сам не звонит? Она уж и не знает, что думать! Хорошо, Лешка не оставляет. Приезжает, прогуливает, поддерживает. В общем, не дает засидеться, закиснуть. Называет «Оленькой», «лапочкой» и «красавицей». Если бы не он, померла бы от тоски, дожидаясь своего принца. Вот ведь посмотришь — вылитый принц! Умный, красивый, образованный. Одна беда: гений. Часами запирается в лаборатории и колдует над своим препаратом. Слово «СТИКС» она уже слышать не может. Это его жена. По имени Стикс. А она, Ольга, — пустое место.
Ну почему он не может быть нормальным человеком? Иногда ей даже делается страшно. Все кажется, что Саранский ее зарежет. Иной раз он так странно смотрит. С ненавистью. И сжимает в руке скальпель. Когда она заходит в лабораторию и пытается оторвать его от опытов. Зачем ему, спрашивается, скальпель? Он же газ изобретает! Она, Ольга, химию не знала никогда, в школе выше «тройки» по ненавистному предмету не имела. Зато у нее память хорошая. За три года столько от него наслушалась, разбуди ночью — выдаст лекцию о свойствах изобретаемого им газа без запинки. Ведь он же только об этом и говорит!
Второй месяц, как его нет… Все уже передумала. Убили, на машине разбился, попал в больницу… И вдруг — звонок. «Я болен. Ты хочешь меня видеть?» И странная фраза: «У меня теперь вообще нет никакой памяти». Ну вот и доигрался! Маньяк! На себе решил эксперимент поставить! Надо сказать Леше…
— Тебе не кажется, что эта женщина на меня похожа?
— Ничего общего.
— А ты приглядись.
— Да разве это женщина? Это ж рабочая лошадь!
— Ты не прав, она красивая.
— Странно это слышать от женщины.
— Вовсе нет. Она мне не соперница, потому я и говорю так спокойно: она красивая. И очень на меня похожа.
— Она гораздо старше.
— Год-два, не больше. Ей лет тридцать. Не забывай, что и мне в этом году исполнится двадцать девять.
— Да что ты на ней зациклилась?
— У меня странное чувство. Будто мы с ней как-то связаны. Нас что-то объединяет. Но в то же время меня от нее словно отталкивает что-то. Веришь, нет? Я не могу к ней подойти!
— Да что вас может объединять? — сердится Ладошкин. — Ты модель, она принеси-подай. Тебя холят, лелеют, работой ты себя не утруждаешь, даже по дому, одеваешься, как королева. А она… Да ты посмотри на ее руки! Даже маникюра нет! Ногти коротко острижены, кожа огрубела. Сразу видно: сама стирает, сама посуду моет, а моющие средства — дешевка. А ноги? У тебя вон какой педикюр!
— Разве мужчины это замечают?
— Мужчины, милая, все замечают.
— Однако ты не заметил, что мы с этой женщиной — одно лицо, — говорит она тихо, Ладошкин не слышит, он катит тележку с покупками в кассе.
