Завеса — виденье дневное;
Едва в небесах потемнело —
Разверзнется зренье ночное —
И вспыхнет зияющий миг.
В какую окрайную мету
Метнул Мировержец комету,
Что лик исступленный вперила
Во мрак и повисла стремглав,
Власы рассыпая прямые
По тверди, где звезды немые
Простерли весы и мерила,
Истцы неоправданных прав?
Приникло небесное к долу,
И реют прозрачные силы,
От нас восходящих встречая
И нам нисходящих даря,
Причастников Чаши венчая,
Отцов отмыкая могилы,—
И души теснятся к Престолу
И молят о плоти Царя.
Земля с духоносным пределом
Общается жертвенной меной.
Родимую бранную братью
Крепит сокровенный оплот.
И видят враги перед ратью,
Идущей на подвиг смиренный,
Троих, в одеянии белом,
На белых конях, воевод.
Случайно ли, мнишь, на шеломы
Свергаются молний изломы?
На Суд, где свидетели — Громы,
Меч острый — в устах Судии,
Народные Ангелы в споре
Сошлись о вселенском просторе.
Чей якорь в незыблемом море,
В Софийном лежит Бытии?
Чья правда? Но сень Иоанны,
Ковчег крестоносцев узорный,—
Червей огнедышащих зевы
Вотще пожирают собор!
Чья сила? Но перст Женевьевы
От Града, как встарь, чудотворный,
Отвел одержимые станы —
И явен святой приговор.
Аминь! Кто за маревом дымным
Снов буйных, кощунственным гимном,
Ничтожества славит пустыню,
Кромешную празднует тьму,—
Сама, Чьей Лазури святыню
Взор чистых живых умилений
Впивает с душою явлений,—
Пути возбранила ему.
Ты, Совесть русская, себе,
Дитя, верна и в бездорожьи
Скитаний темных! И Судьбе
Самой кричишь: «Суди по-Божьи!»
Когда решеньем вышних сил
Русь ворога превозмогает —
Архистратиг ли Михаил
Иль ей Георгий помогает;
И, на вселенские весы
Бросая подвиг достославный,
Своей стыдишься ты красы,
Своей не веришь правде явной.
В самоотверженной мечте,
Стыдясь знаменоваться кровью,
Так ты блуждаешь во Христе
И соблазняешься любовью.
О Совесть русская! пора
Тебе, переболевшей ложью
Уединенного добра,
Беглянке овчего двора,
Войти с народом в Правду Божью!
Солнце слитки дней моих пылит;
Солнце дней моих пышнее Креза:
Я потопом пламенным облит.
Мой костер — мой трон… А Смерть железа
На ногах у пленника пилит.
Дни мои — златая тризна Креза.
Злато — жар, а тело не болит;
Злато — пыль и, рея, не палит.
Веющей пилой мои желем —
Мне чело лобзая — Смерть пилит.
В дыханьи каждом — всё: века, и младость,
И рай, и радость,
И жизнь, и боль,
Огонь и воздух, вод текучих сладость
И черной глыбы соль…
Лишь приневоль
Свой взор, потерянный блаженно в целом,
Стать на одном —
И вспыхнет, лирник-лебедь, в гимне белом
Луч Брамы — Ом.
