Вас я пристукну, постылые… Прочь!»
Голод забыли Погос и Петрос,
Рыщут, с утеса бегут на утес;
Их не пугает ни чаща, ни дичь.
В дебрях глубоких звенит переклич:
«Погос, поймал?» — «Нет!» —
«Петрос, загнал?» — «Нет!» —
«Ау, сюда!» —
«Ау, куда?» —
«Горе, беда!..»
Нет окаянных телят! А уж ночь
Скоро настанет, и бегать невмочь.
Сумрачны сени
Лиственной сети
Став на колени,
Молятся дети,
Го́спода просят:
«Боженька милый!
Что тебе стоит?
Пусть твоей силой
Крылья нас носят,
Небо покоит,
Пташек укроет,
Чтоб не постиг нас злой мачехи гнев
Ночью, покуда пустует наш хлев!»
Только невинный их зов прозвучал,
Ласковый голос с небес отвечал:
«Птичками будьте! Доколе на двор
Скот не вернется, вам в небе простор.
На ночь дубрава, тиха и глуха,
Ложе постелет из мягкого мха.
Замкнут от сирых родительский дом, —
Будут им яства на пире моем».
Молвил всевышний — и в пташек лесных
Вдруг обернулись два братца родных.
Подняли крылья
Ввысь без усилья
Малых сирот;
В синей пустыне
Волен их лет.
Так и доныне
Птичками вьются
Горного луга,
Плачут, смеются,
Скачут, щебечут,
Кличут друг друга:
«Погос, поймал?!» — «Нет!» —
«Петрос, загнал?» — «Нет!» —
«Ау, сюда!» —
«Ау, куда?» —
«Горе, беда!..»
1898
