Но древнеегипетского я и подавно не знаю.
Какой конфуз!
Тогда она
говорит мне что-то по-латыни.
А по-латыни я не понимаю ни слова.
Какой позор!
Но тут она произносит по-русски:
— Здравствуйте, мой дорогой!—
И я просыпаюсь от изумления.
2
Что мне ее золотые запястья!
Что мне ее сердоликовый пояс!
— Дура!— крикну я ей
со злостью.—
С кем связалась!
Твой Антоний тюфяк, слюнтяй, размазня!
Тряпка он, твой Антоний!
— Конечно, дура,— согласится она
с улыбкой.—
Вот ты бы на месте Антония не дал маху!
— Разумеется,— скажу я
с вызовом,—
Октавиан не увидел бы Рима как своих ушей!— так и скажу.
Что мне ее в пол-лица глазищи! Что мне ее алебастровый локоть!
Ом проходит мимо, ив останавливаясь.
Он всегда,
всегда так проходит —
хоть бы раз остановился.
Он всегда проходит без остановки.
Он проходит,
на меня не глядя.
Хоть бы раз,
хоть бы раз взглянул в мою сторону — он всегда проходит, глядя прямо перед собой, он всегда, всегда проходит так важно.
Ои проходит
в двух метрах от меня.
Полметра дальше, полметра ближе —■ не более.
И всегда я говорю ему:
— Будь здорові проходящий I—
Но ни разу
он не удостоил меня ответом,
ни разу.
Он всегда,
всегда так проходит —
хоть бы раз прошел иначе. Он всегда проходит только так.
Пройдет — и нет его,
будто и не проходил.
Он всегда проходит бесследно.
& а
Умение безнаказанно ловить часы и минуты
приходит к тому, кто ловок, к тому, кто на руку скор.
Умение поселяться в чужих незнакомых душах
приходит к тому, кто крепок, кто ест по утрам овсянку.
К тебе же приходит однажды беспомощность в белой кофточке.
Она говорит тебе «здравствуйте», и ты говоришь ей «привет».
И ты угощаешь чаем незваную эту гостью,
цейлонским чаем с печеньем и яблочным пирогом.
Ты думаешь —
напьется чаю и уйдет.
Но не тут-то было —
она сидит у тебя до вечера.
Ты надеешься —
поужинает и станет прощаться.
Но, увы,—
она остается у тебя до ѵтра.
Ты уверен —
переночует и покинет тебя навеки.
Но куда там —
она живет у тебя неделями.
Когда появляются гости, ты говоришь: «Знакомьтесь, это моя беспомощность, я ее приютил».
И гости подмигивают тебе, улыбаясь — мол, недурна.
Девушка,
площадь,
собор.
Совсем юная девушка,
не очень обширная площадь, очень древний собор.
Массивный объем собора,
пустынное пространство площади, тоненькая фигурка девушки.
На девушке черные брючки и белая кофточка, площадь замощена розовой и серой брусчаткой, собор построен из красного кирпича и желтого
камня.
Собор неподвижен.
Девушка движется к собору, наискось пересекая площадь.
Фигурка девушки все уменьшается, громада собора все увеличивается.
Внимание!
Девушка подошла к собору!
Колоссальный собор и рядом
еле заметная фигурка девушки.
Собор поглядывает на нее с умилением.
Но девушка проходит вдоль стены собора и исчезает за углом.
Собор в растерянности, собор в смятении, собор в отчаянье.
Сотни лет
он простоял на этой площади!
Сотни лет
он поджидал эту девушку в белой
кофточке!
Сотни лет
ему снились ее черные брючки!
Но внимание!
Девушка вернулась!
Она снова рядом с собором!
Собор не верит своим глазам, собор не может прийти в себя, собор сияет от счастья.
Покинем же площадь, не будем им мешать.
і
ОСТОРОЖНЫЙ
Он с детства знал, что осторожность не мешает, и прожил жизнь с великой осторожностью.
Он осторожно незаметно умер и после смерти был предельно осторожен.
Неосторожным был он только раз — когда родился.
О, как он проклинал себя за это!
ВОТ В ЧЕМ ШТУКА
Любимой едой Геракла был гороховый суп с клецками.
Из книг
Совершил бы и я с полдюжины подвигов.
Задушил бы какого-нибудь льва, если бы он мне подвернулся, застрелил бы какого-нибудь вепря, если бы он от меня не убежал, поборол бы
какого-нибудь великана, если бы он
не уклонился от борьбы, отрубил бы голову какой-нибудь гидре, если бы не стало мне ее жалко, очистил бы
какие-нибудь конюшни, если бы они были завалены навозом, и раздобыл бы какие-нибудь яблоки,
если не золотые, то хотя бы серебряные.
Но не терплю я гороховый суп, вот в чем штука,—
особенно с клецками. Обожаю кислые щи,
вот в чем дело,-
особенно со сметаной.
НЕПОНЯТЛИВЫЙ
Звонил ей весь вечер, хотел сказать — люблю!
Но никто не подходил к телефону.
Утром позвонил снова.
Она взяла трубку.
