пускай погуляют вволю,
Пусть постоит колесница
возле зимнего леса.
И отплываю в лодке
вверх по реке широкой,
Гребцы поднимают весла
и опускают плавно.
Но лодка медлит и медлит,
двигаться не желая,
Вертится в водовороте,
как бы прикована к месту.
Я из Ванчжу * уехал
ранним холодным утром
И только вечером поздним
заночевал в Чэньяне *.
Нужно хранить постоянно
силу и твердость духа
И не скорбеть в печали
о дальнем своем изгнанье,
Но, к Сюйпу подъезжая,
начал я колебаться,
Я сомневаться начал -
какую выбрать дорогу?
По берегам обоим
лес и суров и мрачен,
Там обитают в чаще
полчища обезьяньи.
Каменных гор вершины
там заслоняют солнце,
А на земле угрюмой -
темень, роса и сырость.
Медленно снег ложится
и покрывает землю,
И облака клубятся,
в небе плывя над миром.
Жаль, что мне жизнь отныне
радости не приносит,
Что я живу одиноко,
скрываясь в горах и скалах.
Но изменить не могу я
старое свое сердце -
Так суждено в печали
мне пребывать до смерти.
Цзе-юй * обрил себе голову,
Сан Ху * не имел одежды.
Преданных - изгоняют,
мудрых - лишают славы.
Прислали меч У Цзы-сюю * -
и умер мудрый сановник,
И у Би Ганя * сердце
вырезали жестоко.
Значит, и раньше в мире
было так, как и ныне, -
Что же роптать теперь мне,
жалуясь на соседей?
За то, что всегда ищу я
прямую дорогу к правде -
За это в страданьях должен
я пребывать до смерти.
Птицы луань и феникс
давно уже улетели,
Ласточки и вороны
вьют во дворцах гнезда,
Лотоса лист опавший
сохнет у края дороги.
Давно уже называют
зловоние ароматом,
Свет называют тьмою,
день называют ночью.
Верю в себя - и все же
мечется скорбный дух мой.
О милосердное небо,
где же твои законы?
Спрашиваю: почему ты
ввергло народ в смятенье?
Люди - все - расстаются
и, потеряв друг друга,
В тихий весенний месяц
держат свой путь к востоку.
Родину покидая,
в дальнюю даль стремятся,
Чтобы скитаться вечно
вдоль реки многоводной.
Вышел я из столицы -
как тяжело на сердце!
В это ясное утро
я отправляюсь с ними.
Покинув родимый город,
с родимым расставшись домом,
Душа моя содрогнулась,
перед путем безвестным.
Вместе подымем весла,
пусть уплывает лодка.
Грустно, что государя
больше нам не увидеть.
Деревья моей отчизны -
о вас я тяжко вздыхаю.
Слезы, подобно граду,
падают непрерывно,
Плыву, по реке, к востоку,
а сердце рвется на запад,
Туда, где Врата Дракона, -
которых мне не увидеть.
Душа моя к ним влечется,
болит она бесконечно,
Прищуриваясь, гляжу я:
куда приплыву - не знаю.
Я отдан волнам и ветру,
я отдан их вольной воле.
В безбрежном диком просторе
плыву - бесприютный странник.
И вот на реке огромной,
в буйном ее разливе,
Внезапно взлетает лодка -
сможет ли остановиться?
И вновь не могу унять я
тяжкое сердцебиенье.
Спутаны мои мысли -
кто их распутать сможет?
Все-таки снова лодка,
движется по теченью -
Пусть поднимусь к Дунтину
или спущусь по Цзяну.
Я навсегда покинул
место, где жили предки,
Странствуя и блуждая,
дальше плыву к востоку.
Всею душой, как прежде,
жажду домой вернуться.
Разве, хоть на мгновенье,
мне позабыть о доме?
Пусть на восток плыву я -
к западу шлю я мысли,
Скорблю, что моя столица
уходит все дальше и дальше.
Я подымаюсь на остров,
чтобы взглянуть на запад,
Чтоб успокоить немного
свое горящее сердце.
Но, поглядев, скорблю я:
был этот край богатым,
Живы были когда-то,
предков наших законы.
Движется мне навстречу
бешеных волн громада,
Яростная стихия
путь преградила к югу.
Древний дворец - теперь он
только развалин груда,
Камни Ворот Восточных
все поросли травою.
Сердце давно не знает
радости и веселья,
Только печаль за горем
следуют непрерывно.
Помню я: до столицы
так далека дорога -
Через могучие реки
мне переправы нету.
Так иногда бывает,
что не могу поверить,
Будто со дня изгнанья
девять лет миновало.
Горе мое безысходно,
оно не пройдет вовеки,
Сердце мое больное
сжимается от печали.
Льстивые люди жаждут
милости государя,
С хитростью их коварной
честность не совладает.
Искренний беспредельно
к вам я душой стремился,
Но мелкая зависть встала
мне поперек дороги.
Бессмертных Яо и Шуня *
сколь высоки деянья!
