Стихотворения - страница 7
Шрифт
Интервал
И, к телу крылья острые прижав,
Ты с высоты бросаешься на землю
С косыми очертаньями держав.
И страшен ты в карающем паденье,
В невольной отрешенности своей
От тишины, от рощи с влажной тенью,
От милой нам беспечности людей.
В колосья гильзы теплые роняя,
Мир охватив хранительным кольцом,
Уходишь ты. Молчит земля родная
И кажет солнцу рваное лицо.
И сгинул жук. Как знак вопроса — стебель.
И стебель стал чувствилищем живым:
Покой ли — призрак иль тревога — небыль
В могучем дне, сверкающем над ним?
«Ветер выел следы твои…»
Жить розно и в разлуке умереть.
М. Лермонтов
Ветер выел следы твои на обожженном песке.
Я слезы не нашел, чтобы горечь крутую разбавить.
Ты оставил наследство мне —
Отчество, пряник, зажатый в руке,
И еще — неизбывную едкую память.
Так мы помним лишь мертвых,
Кто в сумрачной чьей-то судьбе
Был виновен до гроба.
И знал ты, отец мой,
Что не даст никакого прощенья тебе
Твоей доброй рукою
Нечаянно смятое детство.
Помогли тебе те, кого в ночь клевета родила
И подсунула людям, как искренний дар свой.
Я один вырастал и в мечтах,
Не сгоревших дотла,
Создал детское солнечное государство.
В нем была Справедливость —
Бессменный взыскательный вождь,
Незакатное счастье светило все дни нам,
И за каждую, даже случайную ложь
Там виновных поили касторкою или хинином.
Рано сердцем созревши,
Я рвался из собственных лет.
Жизнь вскормила меня,
свои тайные истины выдав,
И когда окровавились пажити,
Росчерки резких ракет
Зачеркнули сыновнюю выношенную обиду.
Пролетели года.
Обелиск.
Траур лег на лицо…
Словно стук телеграфный
Я слышу, тюльпаны кровавые стиснув:
«Может быть, он не мог
Называться достойным отцом,
Но зато он был любящим сыном Отчизны…»
Память!
Будто с холста, где портрет незабвенный,
Любя,
Стерли едкую пыль долгожданные руки.
Это было, отец, потерял я когда-то тебя,
А теперь вот нашел — и не будет разлуки…
«Ты отгремела много лет назад…»
Ты отгремела много лет назад.
Но, дав отсрочку тысячам смертей,
Еще листаешь календарь утрат,
В котором числа скрыты от людей.
Убавят раны счет живым годам,
Сомкнется кругом скорбная семья,
И жертва запоздалая твоя
Уходит к тем, что без отсрочки — там.
И может быть, поймут еще не все
У обелиска, где суглинок свеж,
Как он глубоко в мирной полосе,
Твой самый тихий гибельный рубеж.
День и ночь
1965—1968
«Я услышал: корявое дерево пело…»
Я услышал: корявое дерево пело,
Мчалась туч торопливая, темная сила
И закат, отраженный водою несмело,
На воде и на небе могуче гасила.
И оттуда, где меркли и краски, и звуки,
Где коробились дальние крыши селенья,
Где дымки — как простертые в ужасе руки,
Надвигалось понятное сердцу мгновенье.
И ударило ветром, тяжелою массой,
И меня обернуло упрямо за плечи,
Словно хаос небес и земли подымался
Лишь затем, чтоб увидеть лицо человечье.
«Налет каменеющей пыли…»
Налет каменеющей пыли —
Осадок пройденного дня —
Дождинки стремительно смыли
С дороги моей и с меня.
И в гуле наклонного ливня,
Сомкнувшего землю и высь,
Сверкнула извилина длинно,
Как будто гигантская мысль.
Та мысль, чья смертельная сила
Уже не владеет собой,
И все, что она осветила,
Дано ей на выбор слепой.
Мост
Погорбившийся мост сдавили берега,
И выступили грубо и неровно
Расколотые летним солнцем бревна,
Наморщилась холодная река,
Течением размеренно колебля
Верхушку остро выгнанного стебля,
Который стрелкой темный ход воды,
Не зная сам зачем, обозначает,—
И жизнь однообразьем маеты
Предстанет вдруг — и словно укачает.
Ты встанешь у перил. Приложишь мерку.
Отметишь мелом. Крепко сплюнешь сверху.
Прижмешь коленом свежую доску,
И гвоздь подставит шляпку молотку
И тонко запоет — и во весь рост
Ты вгонишь гвоздь в погорбившийся мост.
И первый твой удар — как бы со зла,
Второй удар кладешь с присловьем хлестким,
А с третьим — струнно музыка пошла
По всем гвоздям, по бревнам и по доскам.
Когда же день утратит высоту,
И выдвинется месяц за плечами,
И свет попеременно на мосту
Метнут машины круглыми очами,—
Их сильный ход заглушит ход воды,
И проходящей тяжестью колеблем,
Прикрыв глаза, себя увидишь ты
В живом потоке напряженным стеблем.
«На берегу черно и пусто…»
На берегу черно и пусто.
Себя не держат камыши.
Вода уходит, словно чувство —
Похожие книги
