Стихотворения, 1929-1930 - страница 12

---

Перейти на стр. ОК

---

      фокстротит игру.

А сверху

      рыбки

      мечут икру.

Под аркой,

    где свет электрический множится,

лежит,

   отдыхая,

         мать-осьминожица.

Пялятся

      в планы

       предприниматели, —

каждый смотрит,

       глазаст и внимателен.

Говорит англичанин:

         «Напрасный труд —

к нам

     войной

      французы попрут».

Говорит француз:

       «Напрасный труд —

к нам

     войной

     англичане попрут».

И оба

     решили,

      идею кроша:

«На этот план

      не дадим ни гроша».

И

   изобретатель

      был похоронен.

Он не подумал

      об их обороне.

Изобретатели,

      бросьте бредни

о беспартийности

       изобретений.

Даешь —

       изобретения,

            даешь —

             науку,

вооружающие

      пролетарскую руку.

[1929]

Птичка божия^>*

Он вошел,

    склонясь учтиво.

Руку жму.

    — Товарищ —

          сядьте!

Что вам дать?

      Автограф?

          Чтиво?

— Нет.

   Мерси вас.

       Я —

            писатель.

— Вы?

   Писатель?

       Извините.

Думал —

    вы пижон.

        А вы…

Что ж,

  прочтите,

       зазвените

грозным

      маршем

       боевым.

Вихрь идей

    у вас,

       должно быть.

Новостей

    у вас

      вагон.

Что ж,

  пожалте в уха в оба.

Рад товарищу. —

       А он:

— Я писатель.

      Не прозаик.

Нет.

 Я с музами в связи. —

Слог

 изыскан, как борзая.

Сконапель

    ля поэзи́^>*.

На затылок

    нежным жестом

он

 кудрей

    закинул шелк,

стал

 барашком златошерстым

и заблеял,

    и пошел.

Что луна, мол,

      над долиной,

мчит

  ручей, мол,

       по ущелью.

Тинтидликал

     мандолиной,

дундудел виолончелью.

Нимб

  обвил

     волосьев копны.

Лоб

 горел от благородства.

Я терпел,

    терпел

       и лопнул

и ударил

      лапой

      о́б стол.

— Попрошу вас

          покороче.

Бросьте вы

    поэта корчить!

Посмотрю

    с лица ли,

        сзади ль,

вы тюльпан,

       а не писатель.

Вы,

 над облаками рея,

птица

  в человечий рост.

Вы, мусье,

    из канареек,

чижик вы, мусье,

       и дрозд.

В испытанье

     битв

       и бед

с вами,

   што ли,

      мы

       полезем?

В наше время

      тот —

        поэт,

тот —

  писатель,

       кто полезен.

Уберите этот торт!

Стих даешь —

      хлебов подвозу.

В наши дни

    писатель тот,

кто напишет

        марш

       и лозунг!

[1929]

Стихи о Фоме^>*

Мы строим коммуну,

         и жизнь

               сама

трубит

   наступающей эре.

Но между нами

         ходит

         Фома^>*

и он

 ни во что не верит.

Наставь

   ему

    достижений любых

на каждый

    вкус

      и вид,

он лишь

   тебе

       половину губы

на достиженья —

       скривит.

Идем

    на завод

     отстроенный

           мы —

смирись

   перед ликом

         факта.

Но скептик

    смотрит

        глазами Фомы:

— Нет, что-то

      не верится как-то. —

Покажешь

    Фомам

       вознесенный дом

и ткнешь их

       и в окна,

         и в двери.

Ничем

   не расцветятся

         лица у Фом.

Взглянут —

    и вздохнут:

         «Не верим!»

Послушайте,

        вы,

       товарищ Фома!

У вас

    повадка плохая.

Не надо

   очень

         большого ума,

чтоб все

   отвергать

       и хаять.

И толк

   от похвал,

       разумеется, мал.

Но слушай,

    Фоминая шатия!

Уж мы

   обойдемся

       без ваших похвал —

вы только

    труду не мешайте.

[1929]

Я счастлив!^>*

Граждане,

    у меня

       огромная радость.

Разулыбьте

    сочувственные лица.

Мне

 обязательно

       поделиться надо,

стихами

      хотя бы

       поделиться.

Я

   сегодня

    дышу как слон,

походка

   моя

       легка,

и ночь

   пронеслась,

          как чудесный сон,

без единого

       кашля и плевка.

Неизмеримо

        выросли

         удовольствий дозы.

Дни осени —

      баней воняют,

а мне

     цветут,

     извините, —

          розы,

и я их,

   представьте,

           обоняю.

И мысли

      и рифмы

       покрасивели

             и особенные,

аж вытаращит

      глаза

          редактор.

Стал вынослив

      и работоспособен,

как лошадь

    или даже —

          трактор.

Бюджет

   и желудок

       абсолютно превосходен,

укреплен

       и приведен в равновесие.

Стопроцентная

         экономия

          на основном расходе —

и поздоровел

     и прибавил в весе я.

Как будто

    на язык

       за кусом кус

кладут

   воздушнейшие торта —

такой

     установился

       феерический вкус

в благоуханных

         апартаментах

            рта.

Голова

   снаружи

Читать дальше

---

Перейти на стр. ОК

---