Стихотворения (1927) - страница 9

Шрифт
Интервал

стр.

комнаты
             ревмузея.
— Смотрите,
                    учащие
                                чистописание и черчение,
вот эта бумажка —
                              царское отречение.
Я, мол,
           с моим народом —
                                         квиты.
Получите мандат
                           без всякой волокиты.
Как приличествует
его величеству,
подписал,
                поставил исходящий номер —
и помер.
И пошел
             по небесной
                                скатерти-дорожке,
оставив
            бабушкам
                            ножки да рожки.
— А этот…
                 не разберешься —
                                               стул или стол,
с балдахинчиками со всех сторон?
— Это, дети,
                    называлось «престол
отечества»
                  или —
                             «трон».
«Плохая мебель!» —
как говорил Бебель.
— А что это за вожжи,
                                   и рваты и просты́? —
Сияют дети
                   с восторга и мления.
— А это, дети,
                       называлось
                                         «бразды
правления».
Корона —
               вот этот ночной горшок,
бриллиантов пуд —
                                устанешь носивши.—
И морщатся дети:
                            — Нехорошо!
Кепка и мягше
                       и много красивше.
Очень неудобная такая корона…
Тетя,
        а это что за ворона?
— Двуглавый орел
                              под номером пятым.
Поломан клюв,
                       острижены когти.
Как видите,
                  обе шеи помяты…
Тише, дети,
                  руками не трогайте! —
И смотрят
                с удивлением
                                      Маньки да Ванятки
на истрепанные
                         царские манатки.

ПЕРВЫЕ КОММУНАРЫ

Немногие помнят
                            про дни про те,
как звались,
                   как дрались они,
но память
                об этом
                             красном дне
рабочее сердце хранит.
Когда
         капитал еще молод был
и были
           трубы пониже,
они
      развевали знамя борьбы
в своем
            французском Париже.
Надеждой
                в сердцах бедняков
                                               засновав,
богатых
             тревогой выев,
живого социализма
                               слова
над миром
                 зажглись впервые.
Весь мир буржуев
                             в аплодисмент
сливал
            ладонное сальце,
когда пошли
                    по дорожной тесьме
жандармы буржуев —
                                   версальцы.
Не рылись
                 они
                       у закона в графе,
не спорили,
                   воду толча.
Коммуну
              поставил к стене Галифе,
французский
                     ихний Колчак.
Совсем ли умолкли их голоса,
навек удалось ли прикончить? —
Чтоб удостовериться,
                                   дамы
                                            в глаза
совали
            зонтика кончик.
Коммуну
              буржуй
                          сжевал в аппетите
и губы
           знаменами вытер.
Лишь лозунг
                     остался нам:
                                         «Победите!
Победите —
                    или умрите!»
Версальцы,
                   Париж
                              оплевав свинцом,
ушли
         под шпорный бряк,
и вновь засияло
                          буржуя лицо
до нашего Октября.
Рабочий класс
                        и умней
                                     и людней.
Не сбить нас
                     ни словом,
                                      ни плетью.
Они
       продержались
                              горсточку дней
мы
     будем
                держаться столетья.
Шелками
               их имена лепеча
над шествием
                       красных масс,
сегодня
             гордость свою
                                     и печаль
приносим
                девятый раз.

ЛУЧШИЙ СТИХ

Аудитория
                 сыплет
                             вопросы колючие,
старается озадачить
                                 в записочном рвении.
— Товарищ Маяковский,

стр.

Похожие книги