(*390) КНЯЗЬ ВСЕСЛAB
Князь Всеслав в железы был закован, В яму брошен братскою рукой: Князю был жестокий уготован Жребий, по жестокости людской. Русь, его призвав к великой чести, В Киев из темницы извела. Да не в час он сел на княжьем месте: Лишь копьем дотронулся Стола. Что ж теперь, дорогами глухими, Воровскими в Полоцк убежав, Что теперь, вдали от мира, в схиме, Вспоминает темный князь Всеслав?
Только звон твой утренний, София, Только голос Киева! - Долга Ночь зимою в Полоцке... Другие Избы в нем, и церкви, и снега... Далеко до света,- чуть сереют Мерзлые окошечки... Но вот Слышит князь: опять зовут и млеют Звоны как бы ангельских высот! В Полоцке звонят, а он иное Слышит в тонкой грезе... Чт`о года Горестей, изгнанья! Неземное Сердцем он запомнил навсегда. 24.I.16
* * * Мне вечор, младой, скучен терем был, Темен свет-ночник, страшен Спасов лик. Вотчим-батютка самоцвет укрыл В кипарисовый дорогой тайник!
(*391) А любезный друг далеко, в торгу, Похваляется для другой конем, Шубу длинную волочит в снегу, Светит ей огнем, золотым перстнем. 24.I.16
* * *
Ты, светлая ночь, полнолунная высь!
Подайся, засов,- распахнись, Тяжелая дверь, на морозный простор,
На белый сияющий двор!
Ты, звонкая ночь, сребролунная даль!
Ах, если б не крепкая паль, Не ржавый замок, не лихой волкодав,
Не батюшкин ласковый нрав! 24.I.16
БОГОМ РАЗЛУЧЕННЫЕ
В ризы черные одели,И ее в свой срок отпели, Юную княжну. Ангел келью затворил ей, Старец-схимник подарил ей Саван, пелену.
Дни идут. Вдали от света Подвиг скорбного обета Завершен княжной. Вот она в соборе, в раке, При лампадах, в полумраке, В тишине ночной.
Смутны своды золотые, Тайно воинства святые (*392) Светят на стенах, И стоит, у кипарисной Дивной раки,с рукописной Книгою, монах.
Синий бархат гробно вышит Серебром... Она не дышит, Лик ее сокрыт... Но бледнеет он, читая, И скользит слеза, блистая, Вдоль сухих ланит. 25.I.16
КАДИЛЬНИЦА
В горах Сицилии, в монастыре забытом, По храму темному, по выщербленным плитам, В разрушенный алтарь пастух меня привел, И увидал я там: стоит нагой престол, А перед ним, в пыли, могильно-золотая, Давно потухшая, давным-давно пустая, Лежит кадильница - вся черная внутри От угля и смолы, пылавших в ней когда-то...
Ты, сердце, полное огня и аромата, Не забывай о ней. До черноты сгори. 25.I.16
* * *
Когда-то, над тяжелой баркой С широкодонною кормой, Немало дней в лазури яркой Качались снасти надо мной...
Пора, пора мне кинуть сушу, Вздохнуть свободней и полней И вновь крестить нагую душу В купели неба и морей! 25.I.16
(*393)
ДУРМАН
Дурману девочка наелась, Тошнит, головка разболелась, Пылают щечки, клонит в сон. Но сердцу сладко, сладко, сладко: Все непонятно, все загадка, Какой-то звон со всех сторон:
Не видя, видит взор иное, Чудесное и неземное, Не слыша, ясно ловит слух Восторг гармонии небесной И невесомой, бестелесной Ее довел домой пастух.
Наутро гробик сколотили. Над ним попели, покадили, Мать порыдала... И отец Прикрыл его тесовой крышкой И на погост отнес под мышкой... Ужели сказочке конец? 30.I.16
СОН
По снежной поляне, При мглистой и быстрой луне, В безлюдной, немой стороне, Несут меня сани.
Лежу, как мертвец, Возница мой гонит и воет, И лик свой то кажет, то кроет Небесный беглец.
И мчатся олени, Глубоко и жарко дыша, (*394) В далекие тундры спеша, И мчатся их тени Туда, где конец Страны этой бедной, суровой, Где блещет алмазной подковой Полярный Венец,
И мерзлый кочкарник Визжит и стучит подо мной, И бог озаряет луной Снега и кустарник. 30.I.16
ЦИРЦЕЯ
На треножник богиня садится: Бледно-рыжее золото кос, Зелень глаз и аттический нос В медном зеркале все отразится.
Тонко бархатом риса покрыт Нежный лик, розовато-телесный, Каплей нектара, влагой небесной, Блещут серьги, скользя вдоль ланит.
И Улисс говорит: "О, Цирцея! Все прекрасно в тебе: и рука, Что прически коснулась слегка, И сияющий локоть, и шея!"
А богиня с улыбкой: "Улисс! Я горжусь лишь плечами своими Да пушком апельсинным меж ними, По спине убегающим вниз!" 31.I.16
(*395) * * *
На Альпы к сумеркам нисходят облака. Все мокро, холодно. Зеленая река
