лишь ты отрада в мыслях безутешных,
и наполняешь их лазурью чистой.
Ты — Божий щит, блистающий лучисто,
гнездо огромное штормов и бурь кромешных,
ты — и молчание, и стоны безутешных
изгнанников на берегу скалистом.
Твоих приливов нежность несказанна,
в них — пульс Вселенной и пучина горя,
что сердце распознает без обмана.
Ты царствуешь с начала мира, море,
и песнь твоя, забвеньем осиянна,
влечёт нас в недра собственных историй.
К чему все буквы, рифмы, словопренья,
когда напевы море навевает?
Словесный лепет ветер заглушает,
хоть ветер не заглушит песнопенья.
Цикадой, бессловесной с дня творенья,
оно без устали рокочет, воспевая
блаженство видеть свет. Душа нагая
в той песне обретает утешенье.
Ты — кровь, о море, кровь, что стала песней,
ты кровь без мышц и костного каркаса,
ты — исцеление от всех земных болезней,
ты — кровь Спасителя на неотмирной мессе,
века в тебе сжимаются до часа,
а этот час хоронит все их вместе.
Родное море, ты привычным стало
для глаз, для стоп, для тела и для слуха.
Я жду и жду — а ты рокочешь глухо,
утяжеляя груз души усталой.
Ты точно так же солнцем воссияло,
как я, изведавший душевную разруху,
но вдруг взошедший на Голгофу духа —
на пик любви, безжалостной как жало.
Любви отчизны, проклятой глупцами,
любви, что не сомнётся мягкой глиной,
но крепче скал, терзаемых волнами,
любви, что ищет смерти в ласке львиной,
любви, себя сжигающей, как пламя
безумной веры, на кострах палимой.
Слова, что сохранили речь Кеведо,
пропитанные смыслами как соком,
высоких дум служившие истоком
и образцом изысканной беседы
в устах насмешливого привереды
и чудака — вас с мудростью глубокой
от пут освободил и спас от рока
ваш вечный дух. Залог моей победы —
смиренно вам служить, живые звуки,
любовью отвечавшие надежде —
— не вы ль Сервантесу смягчили муки?
Не дайте злобе осквернить мне руки,
и оставайтесь тем, что были прежде,
чтоб утешать меня в изгнанье и разлуке.
Свобода — островок, куда стремлюсь я,
подобный корабелу-донкихоту.
Не сам ли рок явил о нас заботу,
направив в островное захолустье?
На острове цветёт, не зная грусти,
румяная беспечная свобода,
и только здесь избегнем мы исхода
в утробу тьмы и гибельных предчувствий.
Свобода, островок в морской пустыне,
куда лежит служения дорога;
ты — лишь врата, ведущие к вершине,
откуда льётся свет из дома Бога
в наш дом, хранящий подступы к святыне,
и не доступный искусам порока.
