О Маноли Критском
Проведя жизнь за сочинением акростихов, он взялся за кисть, и все вокруг стало бросаться ему в глаза. Деревья и раньше были деревьями. Только представлял он их себе иначе. В итоге старик сошел с ума, ибо все обнажилось и c хохотом кинулось в его объятья.
О Юлиане Аркадийском
Аркадия первозданна. Там нет понятия "следовательно". Исток, причина понятия, непригодные для осмысления прошлого. Потому первозданна Аркадия, первозданны и все хорошие стихи.
О Спиридоне Эпирском
Пять лет вы смотрите на этот пейзаж. Вы почти ничего не видите - но что-то внимательно следит за вами. Еще пять лет - и вы замечаете очертания, которые есть лишь очертания и ничего более - тень, похожая на полусвет луны. Если будете смотреть всю жизнь, то увидите, что горы лежат как покрывало на ложе, и различите контуры таящейся под ним фигуры.
О Геро Коринфском
Стиль - рамки сознания. Геро интересовал не столько пейзаж, сколько непрерывная творческая исповедь перед самим собой, ставившая как его самого, так и его творение вне людской досягаемости. И вот однажды осталась лишь рамка, покинутая мастерская и воспоминание о Геро-живописце.
Об Александре Афинском
Александр был влюблен в Афины. Ненасытный, он извел своим искусством себя и предмет своей любви. Так, не успеет он понюхать цветок, а тот уже иссыхает, а когда он написал гору, ей показалось, что вся ее дальнейшая жизнь бессмысленная борьба с собственным изображением кисти Александра. Вот так и исчезли Афины вместе с ним, а мы бродим с тех пор по его полотнам, ища дорогу обратно - из искусства в жизнь.
